Присядьте, пожалуйста. Сказала девушка, не отрываясь от своих занятий. Павлик сейчас занят. Похмеляется с завхозом. Возраст уже не тот, не тот. Печально вздохнула она и перевернула влажную страницу.
Александр Васильевич нашел у стены жёсткий стул, с кряхтением опустился на него и стал ждать. Он, вдыхая сладкий лёгкий дым, распространяемый в воздухе кальяном, уже было расслабился, готовый ждать хоть час, как вдруг массивная двустворчатая дверь ректорского кабинета распахнулась, и из проёма, хватая руками воздух, вывалилось грузное тело завхоза проректора по Административно-хозяйственной Работе. Завхоз упал ничком на паркет, хрюкнул и затих. Из-под его лысой головы показался ручеёк крови.
Вот скотина. Услышал Александр Васильевич зычный бас Ректора, который в этот момент появился на пороге кабинета, заслонив широкий проём целиком. А ведь я же говорил ему, что это опохмел, а не пати. Свинья чёртова. Вы ко мне? Буднично обратился он к Александру Васильевичу. Проходите.
Убрать его? Лениво спросила секретарша, перевесившись через бортик ванной и демонстрируя свою маленькую юношескую грудь.
Тебе что, заняться нечем? Пророкотал Ректор и шагнул из комнаты. Сам доберётся. Не в первой.
И действительно, как только Александр Васильевич поднялся со своего места, Проректор по АХР привстал на четвереньки и иноходью двинулся к выходу. Кровь из разбитого лба отмечала его путь, оставляя чёрные пятна на лакированном полу.
Оказавшись в кабинете Ректора, Александр Васильевич испытал то странное чувство, которое накрывало его всякий раз, когда он бывал вынужден посещать это место. Ему снова почудилось, что он находится в огромном слоновьем влагалище, куда по странному стечению обстоятельств попали: дубовый письменный стол, картина с изображением Петра Первого, гигантская двуспальная кровать с чёрным шёлковым бельём, тяжёлые алые гардины вместе с высокими окнами и он сам в потрёпанном костюме и новых неудобных ботинках. Единственное, что выглядело уместно на фоне мягких стен, обитых красно-розовым плюшем, был сам Ректор. Он медленно подплыл к своему месту, упёрся руками в массивную столешницу и, испустив одновременно вздох облегчения и стон нечеловеческого страдания, всей своей массой рухнул в глубокое кожаное кресло.
Глядя на Ректора, Александр Васильевич в очередной раз подумал, что никакой он, конечно, не Теплоход, а самое, что ни на есть недостающее звено в Дарвиновской теории эволюции между земноводным млекопитающим и белым китом. Ректор был не толстым, а просто гигантским. Он не производил впечатления мягкого добродушного человека, какими обычно бывают толстяки. Он выглядел, как неприступная скала, как утёс, о который вынуждены разбиваться все, даже самые сильные, океанские волны.
Между тем, Ректор окончательно утвердился в кресле, оправил ворот чёрной мантии, лихо сдвинул на затылок небольшой бирюзовый кокошник, полагавшийся ему по службе, скрестил на груди пухлые руки и пророкотал:
Кто ты, маска?
Я Михайлов Александр Васильевич, ответил Александр Васильевич, вы меня вызвали. Там жалоба, говорят, какая-то была?
Жалобы были, есть и будут. Веско заключил Ректор, перебирая бумаги. А с вами, Михайлов, у меня разговор серьёзный. Скажите, Александр Васильевич, вы что себе позволяете?
Я ничего не позволяю. Я учу студентов, получая за это гроши, которых вам не хватило бы и на педикюр. А вы чего от меня хотите?
Вот, удовлетворённо хмыкнул Ректор, мы неожиданно и подобрались к самому главному! Как вы представляете себе суть вашей профессии?
Ну, как? Смутился Александр Васильевич. Учить. Передавать знания. Поощрять талант и критиковать бездарность. Помимо этого, я считаю, что
Достаточно. Перебил Ректор и откинулся в кресле. Провал. Это, Александр Васильевич, полный провал. Как говорит наш Генеральный Президент: «Пасаны, это мимо». Дело в том, что вы заблуждаетесь в самых фундаментальных вопросах, связанных с образованием в нашей стране. Вы сейчас, пожалуйста, помолчите, а я немного поговорю. Коньяк, знаете ли, способствует. Так вот. Если бы дело обстояло именно так, как вы изволите думать, то я бы сейчас сидел в тюрьме, а вы, скорее всего, уже были бы академиком. Понимаете, к чему я клоню?
Не уверен. Александр Васильевич насторожился. Поясните, пожалуйста.
Зачем нужны знания? Как вы считаете?
Можно долго перечислять, но в конечном итоге, знания нужны, чтобы выжить, разумеется.
Да, Ректор открыл шкатулку, извлёк из неё сигару и закурил, сначала, чтобы выжить, потом, чтобы жить, а уже потом, чтобы жить хорошо. Но какие именно знания нужны, чтобы жить хорошо?
Самые различные. Александр Васильевич почувствовал вдохновение. Чтобы построить дом, нужен, как минимум, топор, и необходимо знать, как этот топор изготовить. Чтобы поймать рыбу или убить зверя, человеку нужен соответствующий инструмент, я уже не говорю о постройке машины или ракеты. Здесь нужен целый комплекс знаний, который возможно передать только при помощи взвешенной и эффективной системы образования. Которая, в свою очередь, тоже является определённым инструментом
В чём-то вы, безусловно, правы. Перебил Ректор. Ибо, чтобы жить хорошо, нужны и машины и ракеты и дома. Но только зачем мне или вам знать, как их построить, если их можно просто купить или, упаси Бог, спиздить? Вот смотрите. Наша промышленность уже тридцать лет ничего не производит, все наши ракеты давно взорвались, все наши посевы давно сгнили, наша медицина никого не лечит, а наша наука ничего не знает, в результате известных вам реформ. При этом и спутники, и машины, и дома, и компьютеры, и даже искусственные органы мы имеем в полном объёме.
Но кто-то же должен всё это произвести. Кто-то же должен
Тот, кто должен это произвести, тот это и делает. Это не наша с вами забота. Наша забота это найти бабки, которые позволят нам всё это иметь. Вспомните, хотя бы Египетских фараонов. Они ничего не производили, но у них всё было.
Но, Начал, было, Александр Васильевич
Я понимаю. Мягко перебил его Ректор. Вам сложно представить себя на месте такого фараона. Оно и понятно, ведь на вашу бомжатскую зарплату нельзя не только купить хорошее лекарство от, скажем, подагры, но и толком перекредитоваться в Мастурбанке. Но тут вы сами виноваты. Были бы чуть поумнее, выбросили бы из головы ваши устаревшие догмы и прекрасно вписались бы в систему, как ваши коллеги преподаватели. А сейчас вы, не имея возможности купить всё необходимое, думаете только о том, как произвести это собственными руками или мозгами, подобно чумазым крестьянам на заре времён. И студентов учите тому же, а это очень, подчёркиваю, очень несовременно.
Так чему же я должен их учить, по-вашему? Растерялся Александр Васильевич.
А ничему. Это будет самым правильным решением, так как научить их жить по нашим правилам вы не сможете, ибо сами этого не умеете. Поймите, такие люди, как вы, нам нужны лишь для того, чтобы прикрывать перед министерством образования нашу полную некомпетентность. Что позволяет, в свою очередь, министерству прикрывать свою некомпетентность перед правительством, что позволяет правительству делать это перед Президентом, а ему перед всей страной. Впрочем, такие слова, как «компетентность» и «образование» это всего лишь дань традиции, ибо ни того, ни другого у нас давно не осталось. Сейчас время дилетантов, Александр Васильевич, и такие люди, как вы, исторически не востребованы. Точнее востребованы, но только на наших условиях.
Но вы понимаете, Александр Васильевич сделал шаг вперёд, что я не согласен, что я могу