Ваше величество, я вижу в царевне Софье большие дарования, твердо сказал Симеон. Она перечитала всю мою библиотеку, самовольно учит греческий, тайком выполняет все задания, которые я даю наследнику. Когда мы занимаемся с царевичем Алексеем, царевна тут как тут, прячется за расшитой завесой, думает, я ее не вижу Ваше величество, дозвольте взять царевну на обучение. Да и царевичу Алексею сестра на занятиях поможет вместе отрокам учиться легче.
Но ей ведь всего десять лет, государь все никак не мог прийти в себя. Неужто уже и греческий осваивает?
Истинно так, ваше величество.
А зачем? Зачем ей вся эта наука? Алексей Михайлович пожал пухлыми плечами. Будущее ее нам известно. Замуж ее не выдам, мне соперники на престол не нужны. И что же? С няньками да бабками в тереме она Гомера будет обсуждать?
Мудрая советчица никакому царю еще не помешала, возразил Симеон со всей почтительностью. А вашу дочь не зря зовут Софией "мудрой".
Но чтобы царевна училась наравне с царевичами такого никогда не было сомневался Алексей Михайлович, подставляя могучую руку доктору для перевязки.
Не было, ваше величество, согласился Симеон. И потому вас запомнят как царя, который делает невозможное. А я уж сложу об этом красивую оду, не беспокойтесь. Превознесу вас выше императора Константина Великого.
Выше самого Константина? Хм Царь явно заинтересовался. Коллинз, а ты что думаешь?
В Англии юные леди получают наилучшее образование, которое могут оплатить их родители, отозвался врач, собирая чемоданчик. Дочери аристократов читают в оригинале Платона, на досуге увлекаются новомодным Шекспиром.
Алексей Михайлович задумчиво погладил бороду и со вздохом откинулся на подушки:
Ладно, старец, дозволяю взять Софью на занятия. Посмотрим, что из этого всего выйдет.
Иван V и доктор Блументрост
Иван V Алексеевич (годы правления: 16821696)
Иван 14 лет правил совместно с Петром Великим. Ивана официально называли «старшим царем», Петра же именовали «младшим». Все документы они подписывали вместе, на торжественных церемониях тоже были вдвоем. Их даже короновали на двойном троне. Однако Иван с рождения страдал тяжелыми болезнями, поэтому не мог быть полноценным государем. Он находился под постоянным наблюдением придворных врачей, в том числе доктора Блюментроста, и все равно едва мог ходить и говорить. Тем не менее, Ивану удалось обзавестись женой Прасковьей Салтыковой, а впоследствии и дочерьми.
Разговор предстоял тяжелый.
Доктор Блументрост в последний момент спохватился и водрузил на лысину растрепанный парик, более всего похожий на лохматую болонку. Парик был жарким и неудобным, но дарил некое ощущение официальности. Вроде как сам доктор тут и не при чем, он всего лишь исполняет роль мойры, древнегреческой богини судьбы, безжалостной Атропос, перерезающей нить жизни. Доктор тягостно вздохнул. Ему было жаль царицу Прасковью Федоровну. Бедная глупенькая девочка.
Собравшись с мыслями, доктор поплелся на женскую половину царского терема.
За расписными дверями, как всегда, творилось безумие.
Истошно орали попугаи в клетках у витражных окон. Тонко щебетали канарейки. Визжали обезьяны, подаренные царю заморскими посланниками. Но громче всех голосили богомольцы любимчики государыни, заполонившие десятки комнат Кремля. Нищие и юродивые заунывным речитативом читали священные песнопения, стараясь перекричать друг друга.
В нос доктору ударил крепкий запах немытого тела, церковных благовоний, тропических животных и еще чего-то непередаваемо гадкого, что благородный саксонский нос Блументроста был не в силах распознать даже после двадцати двух лет жизни в Москве.
К доктору навстречу бросились многочисленные мамки и няньки, окружили его пестрой стайкой и повели к царице. Процессия продвигалась медленно мешали шустрые богомольцы, так и норовившие выпросить милостыню у богатого вельможи, а также немыслимое количество лишней мебели, хаотично расставленной в самых неожиданных местах. Полутемные, пыльные палаты все были занавешены вышитыми тряпками и заставлены ненужными безделушками. Блументрост закашлялся.
Духота у вас, как в пещере, раздраженно сказал он ближайшей боярыне. Откройте окна, дамы! Июнь на дворе. Сотню раз вам говорил, что надо проветривать помещения. Майн Готт, вы себя уморите в один непрекрасный день!
Боярыня испуганно перекрестилась и приказала кому-то открыть задвижки на волоковых оконцах небольших прорезях в стене, сквозь которые дурные запахи потихоньку вытягивались на улицу. Стало чуть полегче, хотя для полного очищения воздуха следовало убрать стену целиком вместе с попугаями и нищими.
Прасковью Федоровну доктор застал за всегдашним занятием. Царица неторопливо вышивала серебром по бархату и слушала бормотание сказительницы мрачной старухи, одетой во все черное. Сама Прасковья Федоровна была наряжена в роскошнейший золотой шушун тяжелый расклешенный сарафан с откидными рукавами. На соболиный воротник ниспадали толстые темные косы. «Мех в такую жару, ужаснулся доктор. Надо с этим разобраться, перегрев для нее опасен Но теперь это уже неважно».
Сказочница при виде гостя примолкла, устремив подозрительный взор на его всклокоченный парик. Молодая царица подняла на доктора светлые и круглые, как у рыбки, глаза и отложила вышивание в сторону. На полном лице расцвела приветливая улыбка. Фарфоровая кожа отливала жемчугом. Прасковья Федоровна была миловидной, добродушной молодой женщиной, но этим ее достоинства и ограничивались.
Ваше величество, доктор вежливо поклонился, позвольте выразить вам свое восхищение вы прекрасны, как богиня утренней зари.
Прасковья Федоровна оживилась и кокетливо откинула косу за спину:
С чем пожаловали, Лаврентий Алферович? Снова лечить меня будете?
Блументрост откашлялся.
Наши процедуры, Прасковья Федоровна, подошли к концу.
Так значит, я здорова? обрадовалась царица. Значит, теперь я смогу подарить государю Иоанну Алексеевичу наследника долгожданного?
Заохали мамки с няньками, возрадовались изо всех сил, закружились по комнате яркими вихрями, сметая пышными сарафанами все на своем пути. Даже мрачная сказочница просветлела, давай бить благодарственные поклоны иконам в красном углу. Всеобщее ликование, как пожар, охватывало одну комнату за другой, терем закипал весельем, как большой самовар.
Постойте, ваше величество! крикнул Блументрост, пересиливая несусветный гвалт. Дело не в этом. А ну тихо все! рыкнул он на ближайших плясунов.
Что, что такое? растерялась царица, поднимаясь со скамьи и делая знак всем замолчать.
Пусть сперва все выйдут, потребовал доктор. Не их это ума дело.
Мамки с няньками торопливо зашелестели к выходу. Рядом с Прасковьей осталась только черная сказочница. Блументрост шикнул на нее, отгоняя к окну, и подошел к царице поближе:
Сегодня меня позвала государыня Софья Алексеевна
Прасковья от одних этих слов сделалась серой, как осеннее небо.
Она сказала, что дольше ждать не может, с трудом продолжил Блументрост. Пятый год пошел, а наследника все нет. Мне, царскому лекарю, пришлось признать свое бессилие. Я не смог добиться с вами никакого результата. Все назначенные мной процедуры, все выписанные мной лекарства оказались бесполезны. Я не смог вылечить вас от бесплодия. Увы. В разговоре с Софьей Алексеевной я был вынужден подтвердить, что ничем не могу помочь вашему величеству.
Но Как же теперь? затравленно спросила царица, хлопая длинными ресницами. Что со мной будет?