Сердце Арабелы пропустило удар, и она испуганно посмотрела на Сейфи:
Раклен собирается избавиться от карателей? Но почему?
Потому что он не видит надобности тратить королевские деньги на занятия подобного рода, герцогиня пожала плечами. Может, кому-то удалось убедить его, что колдуньи и чаровницы выдумка слабых мужчин, падких на женские чары?
Ты серьезно? в груди Арабелы словно вспыхнуло пламя, а слезы сами навернулись на глаза.
Абсолютно. А еще, встречайся мы с ним чаще, мне бы удалось затребовать помощь семьям и деревням пострадавших, как бы невзначай добавила Сейфи.
Немыслимо!
Что именно?
Ты, Сейфи! Но зачем тебе этот риск?
Как зачем? Твоя мама написала, что не хочет видеться, потому что опасность не миновала, так? Но когда каратели покинут земли Родарана, ты сможешь навещать семью в Уаде.
Я в горле встал ком. Я не знаю, что сказать.
Ничего не говори, Пурпурное Пламя, усмехнулась Сейфи, и Арабела опустила взгляд, который наверняка полнился лиловыми искрами радости.
Пойдем, герцогиня ухватила чаровницу под руку. Нам пора выезжать!
Королевская охота традиция правящей семьи казалась Арабеле тоскливой потерей времени. Она не любила ни убивать животных, ни разделывать туши несчастных, поэтому почти все время проводила за чтением того, что удалось уместить в небольшую дорожную сумку.
Но Сейфи приводила в восторг одна лишь мысль о том, что они с Ракленом будут рядом почти до конца лета. Каждый раз провожая принца и его отряд в дорогу, герцогиня нервно кусала губы, и каждый раз встречала его у границы по возвращению; они не могли позволить себе близость, но то и дело сталкивались в толпе, невзначай касаясь друг друга руками, и случайно садились рядом у одного огня.
Арабела видела, как сияли отрадой их лица, и радовалась вместе с ними. чаровнице казалось, что Раклен держался храбрым воином и в свое время мог стать справедливым королем; и она хотела верить, что судьба Сейфи рядом с этим мужчиной будет похожа на одну из тех сказок, которые рассказывала Марлен.
День, в который
Довольные и сытые люди отсыпались в палатках, а до конца сезона оставалось каких-то два захода солнца. Рассвет выдался непривычно прохладным в сравнении с прошедшими днями, и Арабела укуталась в теплую накидку Сейфи. В воздухе пахло спелыми ягодами.
Это был день, в который Сейфи и Раклен рискнули уединиться, пока в лесах гуляли сумерки, а ленивые стражники несли посты спустя рукава.
Арабела долго противилась этой встрече, но Сейфи была упряма, как вредный вол, и отказывалась слушать:
Дурочка Арабель! с наигранной обидой ругалась она. Ну что, скажи, может случиться с нами? Да и после вечернего пира никто не протрезвеет раньше полудня!
И у Арабелы не осталось выбора, кроме как смириться с недальновидностью влюбленных сердец и терпеливо ждать их возвращения.
Она сидела на широкой ветви и неторопливо читала увесистый том.
«Волшебство Исцеления: в травах и корешках», гласила обложка.
Единственное, что действительно нравилось чаровнице, ощущения, которые пробудились в ней за долгое время, проведенное в близости с природой. Ей казалось, что у ветра появился голос, а люди приобрели свои цвета; она чувствовала, как сила теплеет там, где раньше размеренно стучало сердце. В ее книгах о подобном не говорилось, но внутренний голос успокаивал все шло так, как должно было идти.
Арабела дочитала очередную страницу и подняла к небу глаза: солнце поднималось все выше, и уже слышались голоса. Неясная тревога всколыхнулась где-то под ребрами: Раклен и Сейфи обещали вернуться сразу после восхода.
Чаровница спрыгнула на землю, отнесла книгу в свою палатку и на всякий случай заглянула к Сейфи, но герцогини в постели не оказалось. Выругавшись про себя, Арабела плотнее укуталась в шарф и тихой тенью выскользнула из лагеря прямиком к сосновой поляне.
«Раклен сказал, что заметил это место, когда возвращался с охоты из восточной части леса, мечтательно рассказала Сейфи. Там будет тихо и безлюдно, и мы сможем встретить рассвет в объятиях друг друга».
Солнечные лучи уже вовсю касались земли, когда Арабела почувствовала, как вспотела от скорой ходьбы. Она спотыкалась о ветви, а сознание ее непривычно тяжелело, словно обволакивалось дымкой росло предчувствие беды.
Место встречи влюбленных наконец показалось перед глазами, и Арабела замерла, когда послышались знакомые голоса. Облегченно выдохнув, чаровница подошла ближе и спряталась за ветвистым стволом. Принц и герцогиня держались за руки и улыбались, о чем-то пылко переговаривались, а на запястье у Сейфи развевалась ажурная золотая лента знак того, что она согласилась обручиться с королевским отпрыском.
Волна негодования прошлась у Арабелы по спине, и она раздраженно выдохнула: великое замужество, безусловно, входило в их девичьи планы, но тайное обручение было опрометчивым решением, которое грозило обоим не самыми приятными последствиями.
От размышлений Арабелу отвлек тихий шелест листвы, и она вдруг осознала, что на поляне скрывался кто-то еще. Беззвучно шагая на звук, она слышала, как Раклен притянул Сейфи к себе и как они оба замолчали, вероятно, предавшись поцелую. Но фигура, которая притаилась за деревьями, взволновала чаровницу куда больше. Человек в капюшоне не отрывал глаз от пары на поляне и держал наготове заряженный арбалет острием стрелы прямо в спину герцогини.
В голову не пришло ничего лучше, чем выкрикнуть: «Сейфи!», и незнакомец обернулся. Но в следующий миг раздался свист и что-то холодное вонзилось чаровнице в живот. Из легких выбило весь воздух. Арабела удивленно округлила глаза, пытаясь закричать. Она чувствовала, как глубоко вошла стрела и как мерзко рубаха пропитывалась теплой кровью. Накидка соскользнула с подрагивающих плеч.
Незнакомец медлил какое-то мгновение, но после достал из-за пазухи ручной нож и бросился в сторону Арабелы. Она попятилась, но человек на бегу вонзил острие ей под ключицу и исчез из виду.
Сознание рассыпа́лось на осколки, яркие искры. Боль разливалась по венам, словно горячее молоко. Глаза перестали видеть, а остывающее тело вдруг потянуло в себя холод земли. В спину что-то мерзко впилось.
Она чувствовала, как по шее стекала кровь, путаясь в волосах; по холодным щекам бежали слезы. Она делала рваные вдохи, а боль пульсировала в теле. Сердце оглушительно билось в ушах. Будто из-под воды послышался крик Сейфи. Кто-то звал ее по имени, но она не могла ответить.
Арабела знала, что умирает.
Зрение постепенно прояснялось, и все вокруг смолкло; ветви деревьев мерно раскачивались на фоне голубого неба; запахло мятой и зелеными яблоками, и тихий голос Марлен запел колыбельную.
«искрятся друзья твои светлячки».
Арабела слышала чей-то шепот, но не могла открыть глаза; она обмякла в незнакомых теплых руках. Боль, оглушившая ее, постепенно угасала, и раны ныли, как задетые шрамы. Тело наполнялось теплом, как будто солнечные лучи ласково проникали под кожу.
Она шевельнулась, чувствуя, как прилипла одежда. Сейфи окликнула ее хриплым голосом, но чаровница не смогла ответить. Невнятно что-то промямлила и снова провалилась во мрак.
Марлен продолжала петь, и Арабела видела, как золотятся колосья пшеницы в полях; ветер играл с ее рыжими кудрями. Солнечные зайчики скользили по щекам. Послышался ненавязчивый аромат диких фиалок это пахли ее волосы.
Шум воды не сразу разбудили чаровницу, но она все же смогла открыть глаза. У ее изголовья в слезах и раздумьях сгорбилась Сейфи. Герцогиня сжимала в руках марлю по запаху Арабела узнала настой календулы.