В этом была своеобразная мрачная романтика одинокий дом среди густого, заснеженного леса, спрятанный от привычной цивилизации. Но мне эта романтика была не по душе. Одиночество и глушь наводили на меня тоску и уныние. С другой стороны, если бы здесь не было этого дома и его загадочной жительницы, я бы сейчас медленно околевал один на безлюдной дороге. Поэтому, можно сказать, что мне повезло.
Мы вышли из машины, и вдруг в стороне, между деревьями, послышался жуткий вой. Точь-в-точь такой, какой я слышал на дороге. Только в этот раз он звучал гораздо ближе. Я обернулся к Офелии.
Волки! в ужасе воскликнул я.
Волки, спокойно сказала она, Я называю их «соседями». Всю зиму ходят здесь. Ищут, чем поживиться. Пойдем скорее в дом.
***
В доме было темно, тихо, пахло хозяйственным мылом и чем-то скисшим. Но главное здесь было тепло. Офелия зажгла керосиновую лампу, и все вокруг осветилось мягким, жёлтым светом. Внутри дом тоже был странным, необычным. Казалось, он был построен из того, что попалось под руку неумелому строителю. Кирпич, бревна, куски фанеры и обломки досок были соединены между собой клеем, дыры в стенах были залеплены глиной, кое-где виднелись остатки штукатурки.
Какой-нибудь оптимистичный дизайнер назвал бы обстановку в доме стилем фьюжн, но мне все это казалось безвкусной мешаниной. Старинная мебель сочеталась с деревенскими вязаными половиками, винтажные люстры с голыми, почерневшими от времени, досками пола. На неровных стенах висели портреты поэтов и писателей в золоченых рамах, а рядом были налеплены вырезки из журналов.
У тебя очень атмосферно! сказал я, снимая куртку и ботинки.
Просто кругом нелепое старье, оставшееся от отца, ответила Офелия.
Она отнесла лампу на маленькую кухню и поставила её на стол. Задернув занавески, она развела огонь на очаге и поставила кипятиться чайник.
Извини, я не ждала гостей, поэтому угостить могу только чаем с сухарями, сказала Офелия и внимательно посмотрела на меня маленькими пытливыми глазками.
Не беспокойся, я не капризен и ничуть не привередлив в еде, ответил я, я до сих пор не до конца согрелся, поэтому горячий чай это райский напиток для меня.
Пока чайник кипел, я осматривал кухню. Судя по всему, Офелия была неважной хозяйкой на кухне было грязно. На столе громоздились немытые тарелки с остатками засохшей еды, некоторые из них покрылись плесенью. Стол был заляпан жирными, липнущими к рукам пятнами. Пол казался немытым много недель и был завален крошками и другим мусором.
А знаешь, почему мой отец выстроил дом в лесу? спросила вдруг Офелия и, не дождавшись моего ответа, сказала, потому что скрывался от долгов. Вот так вот. Был гуманитарием на всю голову, совсем не умел выстраивать семейный бюджет.
Вы переехали сюда всей семьей? спросил я, рассматривая старинные статуэтки, небрежно расставленные на полке.
Да, но мама вскоре сбежала, не смогла вынести такой нищенской и дикой жизни.
Ты хочешь сказать, что твоя мать ушла и оставила тебя в лесу?
Не совсем так. Она ушла, пообещав вернуться за мной, но не вернулась.
Я на минуту представил, каково это потерять мать вот так. Моя мама тоже оставила меня, но она умерла, это другое. А Офелию мать просто бросила, это ужасное предательство.
Не страшно жить в лесу одной? спросил я, глядя на женщину.
Ее маленькая, худощавая фигурка сновала туда-сюда по кухне. Поставив передо мной треснутое блюдце с сухарями, она ответила с вызовом:
Нет. Я сама кого хочешь напугаю!
Я рассмеялся, решив, что это шутка, но, взглянув на серьезное лицо Офелии, понял, что она не шутила. На кухне повисло неловкое молчание.
Поверь, среди людей жить страшнее! тихо сказала она, не глядя на меня.
Я не нашёлся, что ответить. Мне казалось, что она говорит сплошными загадками. Хотя, может, все писатели такие? Может, это все какие-то образные литературные метафоры, наполненные глубоким смыслом, который мне не суждено понять?
Я достал телефон, связи по-прежнему не было. Хотя вряд ли меня кто-то потерял! Оставалось ждать и надеяться на то, что снег скоро закончится, дорогу расчистят, и я смогу самостоятельно выбраться отсюда.
Расскажи о себе, попросила Офелия.
Я коротко и неинтересно рассказал ей о своем детстве, об учебе в институте и о нынешней работе в небольшой, но процветающей фирме. Потом мы пили чай в тишине, и Офелия спросила:
Скажи, Богдан, а ты бы смог полюбить меня?
Я поперхнулся от неожиданности, пролив на себя горячую жидкость. В голову закрались самые дикие мысли. Она что, хочет, чтобы я с ней переспал? Что за дикость!
Я поставил чашку на стол. Взглянув в некрасивое лицо женщины, я улыбнулся профессионально-фальшивой улыбкой, почувствовав, как пылает мое лицо. Офелия смотрела на меня, не мигая, ждала ответ. Во взгляде ее не было ни малейшего намека на какое-либо чувство, хотя бы отдаленно напоминающее страсть или влечение.
Ты застала меня врасплох У тебя интересная внешность, Офелия. Ты милая, очаровательная женщина. У тебя выразительные глаза. Но насчёт "полюбить" Видишь ли, у меня уже есть девушка, ее зовут
Я полюбила тебя, Богдан, перебила она, не дослушав меня.
Что? я растерянно посмотрел на нее.
Ты слышал, недовольно ответила она.
Но мы с тобой знакомы лишь пару часов! воскликнул я, невозможно за это время взять и полюбить незнакомого человека.
А если возможно? медленно проговорила она.
Я почувствовал, что еще немного, и моя голова взорвется от всего, что мне пришлось сегодня пережить. Прижав руки к вискам, я крепко зажмурился. Что за дикий день!
Скажи мне, что это шутка, я взглянул на Офелию умоляющим взглядом, ты ведь разыгрываешь меня, да? Проводишь какое-то исследование для своего романа?
То есть, ты не смог бы меня полюбить? голос Офелии прозвучал низко и холодно.
Нет, твердо ответил я и покачал головой для большей убедительности.
Понятно, спокойно сказала она, взяла с полки толстую тетрадь в потрепанной обложке и сделала в ней несколько пометок.
Я облегченно выдохнул. Она и вправду проводила некий эксперимент надо мной. Писательница!
Это и есть твой роман? спросил я, бросив выразительный взгляд на тетрадь и пытаясь поскорее сменить тему разговора.
Да, коротко ответила она и убрала тетрадь обратно на полку, пойдём, я постелю тебе в бывшей комнате отца.
Я с опаской взглянул на Офелию, все еще пытаясь заметить в её глазах или жестах открытый намёк на то, что она хотела бы провести эту ночь со мной, но ничего такого не увидел. Наоборот, её взгляд был строгим, как у учительницы начальных классов.
Расстелив мне постель в маленькой комнатке, почти половину которой занимал огромный письменный стол, Офелия пожелала мне спокойной ночи и вышла, притворив за собой дверь. Она даже не взглянула на меня, и тогда я окончательно успокоился.
Оставшись один, я смотрел в окно, за которым по-прежнему бушевала метель. Снег крупными хлопьями бился о стекла, ветер с неистовой силой стучал в стены дома, завывал в печной трубе, а высокие ели сильно раскачивались, толкая друг друга колючими ветвями.
Какое-то время я лежал неподвижно, уставившись в окно, прислушиваясь к тому, как трещат в кухонной печи горящие поленья, и думая о том, какие непредсказуемые повороты порой случаются в жизни.
***
Ночью ветер выл так сильно, что я постоянно вздрагивал, просыпался и вскакивал с жёсткой постели. Казалось, что вместе с завываниями ветра, откуда-то издалека до меня доносится печальная песня. Как будто сама метель убаюкивала меня женским голосом.
Когда я снова забывался тревожным сном, мне снились кошмары. В них я падал в ледяную воду и не мог выплыть тяжёлая одежда тянула меня ко дну. Я снова просыпался в холодном поту, вставал с кровати, подходил к окну. В кружащихся за стёклами снежных вихрях мерещились шевелящиеся, танцующие тени. А однажды, резко развернувшись, я вдруг увидел, что дверь в мою комнату открыта, а в дверном проёме кто-то стоит.