Я положил голову на руль, и ощутил, как меня накрывает жуткий страх. Меня била дрожь, по телу шли судорожные конвульсии, сжимающие мышцы. Впервые в жизни внутри меня поселилось настолько тяжелое и гнетущее ощущение беды.
Да ну нет. Не может такого быть! Не хочу умирать. Не хочу! закричал я охрипшим голосом.
Я сидел в машине, не шевелясь. Постепенно меня начало клонить в сон, и я понял, что это конец. Если я усну, то больше не проснусь. Я поднял голову и попытался открыть глаза. Веки стали такими тяжелыми, что я никак не мог поднять их. Тогда я снова безвольно опустил голову на руль. Все равно бороться нет смысла. Я замерзну тут, и меня даже никто не хватится Марина будет думать, что я на базе, а коллеги подумают, что я опоздал и уехал обратно домой.
И тут вдруг до моих ушей донесся глухой звук мотора. Подняв голову, я увидел в зеркало заднего вида, как сквозь слой снега внутрь салона пробивается желтый свет фар. Негнущимися пальцами я кое-как открыл свою дверь и вывалился из машины. Поднявшись на ноги, я стал размахивать руками и кричать:
Остановитесь! Остановитесь!
Видимо, вид у меня был, как у сумасшедшего, потому что машина сначала затормозила, ослепив меня светом фар, а потом проехала мимо, не останавливаясь. Я обреченным взглядом посмотрел вслед старому внедорожнику. Потом опустил руки и рухнул на колени.
Это был конец, теперь уж точно.
Глава 2
Машина отъехала от меня на приличное расстояние, а потом резко затормозила и задним ходом медленно двинулась обратно. Сердце подпрыгнуло в груди, и внутри стало горячо от нахлынувшей радости.
Это же не кажется? Возвращается? восторженно прошептал я.
Поднявшись на ноги, я попытался успокоиться. Когда видавший виды уазик вновь поравнялся со мной, стекло медленно опустилось и сквозь узкую щель я увидел на водительском сидении женщину средних лет. Она смотрела на меня строго и недоверчиво. Она была в машине одна. Неудивительно, что я напугал её своими дикими криками.
Что случилось? сухо спросила она, кивнув в сторону моего авто.
Заглохла! Умоляю вас, не уезжайте, не оставляйте меня здесь, иначе я погибну, еле выговорил я, чувствуя, что язык не слушается от холода, я хотел сократить путь до загородной базы. "Лесной рай", знаете такую? Но машина сломалась. Я очень замёрз, не чувствую ног. Помогите, пожалуйста! Довезите меня до города.
Женщина поправила съехавшие с носа круглые, старомодные очки в тёмной оправе и сказала:
Увы, назад мне не проехать. Там, выше по дороге, со склона сошел снег. Меня едва не завалило. Теперь нужно ждать, когда техника расчистит дорогу.
А вы куда едете? Может, тогда подкинете меня до базы? Я заплачу, сколько скажете! попросил я, и голос мой прозвучал совсем безнадежно.
Я еду домой, дальше не получится. Бензин заканчивается, а запасная канистра дома, ответила женщина.
Тогда, может, вы разрешите мне поехать с вами? взмолился я, клянусь, я не маньяк. Мне просто нужно согреться. Я ведь думал, что все, околею тут от холода
Женщина сомневалась несколько секунд, а потом открыла дверь и неуверенно вылезла из машины, взяла меня под руку и помогла дойти до пассажирского сиденья. Почувствовав тепло нагретого салона, я блаженно улыбнулся, но вскоре мои пальцы начали отходить от холода, и я, сжав зубы, застонал от дикой боли. На лбу выступила испарина.
Женщина время от времени посматривала на меня, её взгляд по-прежнему был настороженным.
Не растирай. И лучше держи руки подальше от печки, строго сказала она.
Сняв с себя вязаный шарф, она положила его мне на руки.
Просто обмотай им руки и держи их в покое.
Я закутал руки в ее шарф, влажный от растаявшего снега, и положил их на колени. Когда-то в детстве я лепил с друзьями ледяную горку и пришел домой, не чувствуя рук. Бабушка еле-еле стащила с меня заледеневшие варежки и точно так же обмотала мои кисти полотенцем, смоченным в прохладной воде. Помню, что боль была адская. Сейчас было не легче.
Рассказывай, кто ты? спросила женщина строго.
Меня зовут Богдан. Работаю менеджером по продажам, еле выговорил я, тяжело дыша, Ехал встречать новый год с коллегами по фирме. Но машина сломалась, как назло.
Я ощущал себя, как на допросе и боялся лишний раз взглянуть на свою суровую спасительницу.
А вас как зовут? неуверенно спросил я.
Офелия, ко мне на ты, устало ответила она, не глядя в мою сторону.
Офелия Какое редкое имя. Необычное, сказал я, снова сморщившись от боли, никогда такого не слышал. Я думал, только в книгах такие имена бывают.
Отец был филологом. Любил Шекспира. Хорошо хоть, не Джульеттой и не Дездемоной назвал, и на том ему спасибо, она иронично улыбнулась.
Я хмыкнул в ответ, не зная, прилично ли будет спросить у неё о том, где и с кем она живёт. Но вскоре машина свернула с дороги в лес и поехала по натоптанной, но сильно заснеженной колее, идущей прямо между деревьями. Я забеспокоился.
А куда мы едем? не в силах скрыть тревогу, спросил я.
К моему дому.
По крыше машины скребли еловые ветви, дворники работали на полную мощность, пытаясь справиться со снегом. Ветер завывал между деревьями, раскачивая их из стороны в сторону. Зрелище за запотевшими окнами было жутковатым.
Ты что живёшь в лесу? удивлённо спросил я.
Да, ответила женщина так, как будто бы в этом не было ничего необычного.
Вновь поправив съехавшие с носа очки, она добавила:
Я писатель, мне по душе одиночество. От людей я быстро устаю. А здесь их нет. Раньше я жила в городе, но когда умер отец, я без раздумий оставила свою квартиру и переехала сюда насовсем.
Я выждал паузу, пытаясь представить себе хоть на минуту эту уединенную, отшельническую жизнь.
Смело! Я бы так не смог, наконец, произнёс я, Для меня очень важны люди. Как говорится, человеку нужен человек.
Не всегда. Иногда человеку нужны лишь покой и тишина. По-крайней мере, пишущему.
Машина забуксовала в колее, минут пять Офелия сдавала назад и вновь жала на газ. Из-под колес в разные стороны летели снежные ошметки. Сердце мое стало тяжелым, как камень. Не хватало еще застрять здесь, в лесных дебрях. Тут нас точно никто не найдет.
Согласен, каждому свое, ответил я, когда машина, наконец, выехала из сугроба, все мы разные. А что ты пишешь, если не секрет?
Роман.
Я взглянул на Офелию. Ее лицо подсвечивали в темноте огни приборной панели. Она была некрасива: большие зубы сильно выпирали вперёд, губы были тонкими, глаза узкими и совершенно невыразительными, а нос был так широк, что занимал пол лица. Возле верхней губы торчала то ли родинка, то ли бородавка. Жидкие давно не мытые волосы мышиного цвета были небрежно забраны в пучок на затылке.
И о чем же твой роман? спросил я.
О любви.
Я удивлённо хмыкнул в ответ, и Офелия бросила на меня строгий взгляд. Казалось, эта совершенно не привлекательная женщина была не предназначена для любви. Как же она могла писать о ней?
Как раз в дороге думал над этим что такое любовь, тихо сказал я, вспомнив о Марине, Иногда кажется, что от неё все несчастья.
Возможно, ты прав, задумчиво ответила Офелия.
Машина затормозила и остановилась.
Приехали, сказала она, заглушила мотор и повернулась ко мне, предупреждаю сразу, что живу я скромно, даже аскетично, поэтому на особые удобства не рассчитывай. Из еды у меня лишь постные горох и рис. Вода в колодце перед домом, туалет в холодных сенях. Ты говоришь, ехал на праздник. Вероятно, этот вечер тебя сильно разочарует.
Ты мне жизнь спасла! воскликнул я, Офелия, я счастлив уже просто от того, что жив и от того, что мне сейчас тепло.
Ну, тепло я тебе гарантирую, дров полно, сказала она.
Я взглянул из окна на тёмный дом, стоящий между деревьями. Он был неправильный с точки зрения инженерии не прямоугольный, как это обычно бывает, а в форме какого-то многогранника. Видимо, отец Офелии был далёк от основ строительства.