— В таком случае я сам пойду к ней,— воскликнул Аркадийсновымприливомвеликодушныхчувств и вскочил со стула.— Я ей растолкую, что
ей нечего меня стыдиться.
Николай Петрович тоже встал.
— Аркадий, — начал он,— сделай одолжение... как же можно... там... Я тебя не предварил...
Но Аркадий уже не слушал его и убежал с террасы. Николай Петрович посмотрел ему вслед и в смущение опустился на стул. Сердце его
забилось...
Представиласьли ему в это мгновение неизбежная странность будущихотношений между им и сыном, сознавал ли он, что едва ли не большее бы
уважение оказал ему Аркадий,если б он вовсе не касался этого дела, упрекал ли он самого себя в слабости — сказать трудно; все эти чувства были
в нем, но в виде ощущений — и то неясных;а с лица не сходила краска, и сердце билось.
Послышалисьторопливые шаги, и Аркадийвошел на террасу.
— Мы познакомились, отец! — воскликнул он с выражениемкакого-то ласкового и доброго торжества на лице.— Федосья Николаевна точно сегодня
не совсем здорова и придет попозже. Но как же ты не сказал мне, что у меня есть брат? Я бы уже вчера вечером его расцеловал,как я сейчас
расцеловал его.
НиколайПетровичхотелчто-товымолвить, хотел подняться и раскрыть объятия... Аркадий бросился ему на шею.
— Чтоэто?опятьобнимаетесь? — раздалсясзади их голос Павла Петровича.
Отец и сын одинаково обрадовались появлению его в эту минуту; бывают положения трогательные, из которыхвсе-таки хочется поскорее выйти.
— Чему ж ты удивляешься? — весело заговорил НиколайПетрович.— В кои—то веки дождался я Аркаши... Я со вчерашнего дня и насмотреться на
него не успел.
— Я вовсе не удивляюсь,— заметил Павел Петрович, — я даже сам не прочь с ним обняться.
Аркадий подошел к дяде и сновапочувствовал на щеках своих прикосновение его душистых усов. Павел Петрович присел к столу. На нем был
изящный утренний,ванглийскомвкусе, костюм; наголове красоваласьмаленькая феска. Эта феска и небрежно повязанныйгалстучек намекали на
свободу деревенской жизни; но тугие воротнички рубашки, правда не белой, а пестренькой,каконои следует дляутреннего туалета, с обычною
неумолимостьюупиралисьввыбритый подбородок.
—Где же новый твой приятель? — спросил он Аркадия.
— Его дома нет; он обыкновенно встает рано и отправляетсякуда-нибудь. Главное, не надо обращать на него внимания: он церемоний не
любит.
— Да, этозаметно.