Он держал в руках последний нумерGalignani, но онне читал; он глядел пристально в камин, где,
то замирая, товспыхивая,вздрагивалоголубоватое пламя...
Бог знает, где бродили его мысли, но не в одном только прошедшем бродили они: выражение его лица было сосредоточеннои угрюмо, чего не
бывает, когда человек занятоднимивоспоминаниями. Ав маленькойзадней комнатке, на большом сундуке, сидела, в голубой душегрейкеи с
наброшенным белым платком на темных волосах,молодая женщина, Фенечка, и то прислушивалась,то дремала, то посматривалана
растворенную дверь, из-за которой виднелась детская кроватка и слышалосьровное дыхание спящего ребенка.
V
На другое утроБазаров раньше всех проснулся и вышелиздома. "Эге!— подумалон,посмотрев кругом, — местечко-то неказисто". Когда
НиколайПетрович размежевался со своими крестьянами, ему пришлось отвестиподновуюусадьбудесятинычетыре совершенноровного и голого
поля. Он построил дом, службы и ферму, разбил сад, выкопал пруд и два колодца; но молодые деревца плохо принимались, в пруде воды набралось
очень мало, и колодцыоказались солонковатоговкуса. Одна только беседка из сиреней и акаций порядочно разрослась; в ней иногда пили чай и
обедали. Базаров в несколько минут обегал все дорожки сада, зашел на скотный двор, на конюшню, отыскал двух дворовыхмальчишек, с которыми
тотчас свел знакомство, и отправился с ними в небольшое болотце, с версту от усадьбы, за лягушками.
— На что тебе лягушки, барин? — спросил его один из мальчиков.
— А вот начто,— отвечалемуБазаров, который владел особенным уменьем возбуждать к себе доверие в людях низших, хотя он никогда не
потакал им и обходилсяс ниминебрежно, — ялягушкураспластаю да посмотрю, что у нее там внутри делается; а так как мы с тобой те же
лягушки, только что на ногах ходим, я и буду знать, что и у нас внутри делается.
— Да на что тебе это?
— А чтобыне ошибиться, если тызанеможешь и мне тебя лечить придется.
— Разве ты дохтур?
— Да.
— Васька, слышь, барин говорит, что мы с тобой те же лягушки. Чудно!
— Я их боюсь, лягушек-то,— заметил Васька, мальчиклет семи, с белою, как лен, головою, в сером казакинес стоячим воротником и босой.
— Чего бояться? разве они кусаются?
— Ну, полезайтевводу, философы,— промолвил Базаров.
Между тем Николай Петрович тоже проснулся и отправилсяк Аркадию, которого застал одетым.