Три года учебы пролетели. В это время я посещал Историческую библиотеку, потом «Ленинку». Сегодня в РГБ, как ее именуют приходящие, платишь сто рублей и получаешь билет на пять лет. В пятидесятых годах надо было получить ходатайство от организации, где ты учишься, через неделю тебе выдавали билет на год, но бесплатно, а продление опять волокита. За время учебы в Москве посещал музеи, почитай все. После лекций Николая Николаевича Третьякова, так прикипел к нему лично, что поехал в его дачную деревню в Костромскую область, стоящую на берегу речки Идол. Николай Николаевич помог мне разглядеть суть и душу многих русских художников: Саврасова, Шишкина, Ф. Васильева, прожившего-то всего 23 года, Пластова. И глядя сегодня ретроспективную выставку Пластова в Академии акварели Андрияки, оживают речи Николая Николаевича в те далекие пятидесятые. Характеристики картин, им данные, не устарели и сегодня.
Никогда не наскучивало в ту пору запоминать: первая выставка рисунков Ильи Глазунова в ЦДРИ. Ожившие Неточка Незванова и князь Мышкин, под многими работами букетики ландышей Перед окончанием института актриса Лариса Кадочникова пригласила в мастерскую Глазунова в двухэтажный барак напротив скульптуры В. Мухиной. Сейчас там многоэтажный дом на ногах. По рекомендации Ларисы, он предлагал мне, по окончании института, снимать в Ленинграде фильм про него. Он азартно объяснял: «Должны оживать картины, образы, одеянием на мосту будет веревка Буквы, сначала «Ж», потом «О», потом осмысленное предложение. Надо создать, связать треугольник Достоевский, Маяковский и я Илья». Меня, слава Богу, энтузиазм не увлек. Годы наблюдал, чем шире раскручивался «феномен» Ильи Глазунова по объему и тематике, тем очевиднее проявлялась плакатная составляющая его трудов. Очереди в Манеж на его вернисаж, сопровождаемые телепоказами, музей его имени, в короткое время остудили его претензии на исключительность. Сегодня в Музее Глазунова над его живописью возвысились утварь, оклады, сундуки, наличники, а его портреты и многолюдные полотна не могут соперничать ни с Суриковым, ни с Васнецовым, ни с Нестеровым.
Если задуматься, разве не чудовищная ситуация в стране, где Академию художеств возглавляет Церетели, а Швыдкой завладел премьерным киноцентром «Россия» и кормит москвичей мюзиклами «Жить здорово», поднимая в них оптимизм?
С 1955 по 1964-й пора моего обучения во ВГИКе и становление в профессии кинооператора-постановщика на «Белорусьфильме» в стране и мире произошли гигантские сдвиги: первый спутник, международный фестиваль молодежи и студентов, полет Гагарина. На этом фоне тихо застрелился Фадеев, свалилось владычество Хрущева.
Весть о застрелившемся Александре Фадееве прошла для студенчества незамеченной. Институт был очарован индийской делегацией, фильмом «Бродяга», а следующим событием всколыхнувшим ВГИК, был Всемирный фестиваль молодежи и студентов в 1957 году. Он заметно отвлек основную массу от классической учебной работы. После фестиваля в Москве стали появляться ростки диссиденства, усилился интерес к передачи «вражеского радио», стали его глушить, а это только усиливало интерес, стали появляться как грибы «агенты влияния». Многие из них научились переписывать события тех лет на свой лад.
Совсем недавно западник Евгений Евтушенко публично признавался, «что у него и Высоцкого был личный телефон Андропова, по которому он в критические минуты выходил на связь». И это он заявлял, живя постоянно в Америке. Надо отдать должное его стремлению числить себя славянофилом. Будучи тяжелобольным, без одной ноги, он прилетел из США в Москву, а потом в Иркутск, где собрал журналистов у могилы Вали Распутина. Там он горячо рассказывал о том, как он дружил с ним, но злые люди разлучили их заочно. Правительственная «Российская газета» посвятило этому событию полосу, разместив в центре большую фотографию сидящих рядом Евтушенко и Распутина! На ней Евтушенко жарко что-то версифицирует, а Распутин отрешенно смотрит в объектив. В статье приводятся случаи, которых не было. Как легко это придумалось после смерти Валентина Григорьевича!?
Недолго правил Никита Сергеевич Хрущев, но хватило посеять в душах нации апатию. Не зря сегодня практически весь его род проживает в Америке. Моральный вред, нанесенный им, не поддается учету. А сколько взорвано храмов в его правление? Загубленные деревни. Он успел сбросить с должности Кирилла Трофимовича Мазурова, отказавшегося сажать кукурузу в Белоруссии.
После третьего курса вместо каникул у нас была преддипломная практика. Я, Владимир Чумак, Валера Контарев, Игорь Богданов, Савва Кулиш, Улдес Браун и еще несколько сокурсников-иностранцев были определены на «Ленфильм». Чумак по протекции Павла Русанова попал к самому именитому кинопостановщику Андрею Николаевичу Москвину, снимавшему на тот момент с Григорием Козинцевым «Дон Кихота». В этой съемочной группе осел и Савва Кулиш.
Я угодил к Михаилу Назарову, снимавшему Фридриху Эрмлеру фильм о революции «День первый». Съемки шли в Эрмитаже и в окрестностях Ленинграда. Оператор Назаров крепкий организм на пике своего здоровья, звезд с неба не доставал, но грамотно светил и компоновал выразительно. Хорошо владея живописным опытом, которым занимался в молодости, не любил сенситометрию и всю связанную с ней лабораторию. Назаров определил меня следить за проявкой материала картины, но его ассистенты не допустили меня в их кухню. Тогда шеф послал меня снять на фото крыши Эрмитажа и арки Главного Штаба. И тут мне повезло. Несколько дней в разное время суток я вылезал на крышу Зимнего без сопровождающих и ходил среди скульптур. На другой день, встретив котов, тут же исчезающих, я кружил над атлантами на Мойке, вокруг ростральной колонны, царицы ваз из Колывани алтайской, которую везли двести лошадей. С ума можно было сойти от увиденного. Я наснимал столько, что до сего дня не могу напечатать карточки с рулонов позитивной пленки.
На «Ленфильме» благодаря авторитету Москвина, опекавшего всю группу практикантов, нас инструктировали в цехе обработки пленки. В иные дни мы весь рабочий день смотрели с контролерами и рабочими материалы текущих съемок, например все дубли «Дон-Кихота» или «Старика Хоттабыча». Другой раз печаталась эталонная копия фильма «Разные судьбы» (режиссер Луков, оператор Андрей Кириллов). В арсенале Кириллова много было индивидуальных придумок, которыми он не торопился делиться, как это делали многие мастера, как я по жизни убедился.
Валера Контарев по вечерам сообщал о съемочных чудесах на инфраэкране фильма «Старик Хоттабыч». Практика наша растянулась почти на три месяца, меня взяли в штат съемочной группы.
На заработанные деньги Лева Бунин заказал мне первый в моей жизни костюм, который я оставил у кого-то в Москве и забыл про него, уехав в Минск на девять лет.
В Ленинграде мы были свидетелями премьерного триумфа фильма «Летят журавли». В начале августа в Доме кино «Ленфильма» Калатозов и Урусевский три сеанса подряд показывали свой фильм, и на каждом из них люди, как говорится, висели на люстрах. Нам в учебных целях разрешили смотреть все три сеанса. Фильм цеплял за самое нутро кинематографистов. Плакали, рукоплескали. Я спросил после просмотра Савву Кулиша: «Ну, почему плачет великовозрастный кинооператор Наумов-Страж, отец режиссера Владимира Наумова: «Да от зависти плачет, потому как видит, что сделано просто и ясно, а фильм снял не он, а Урусевский», натужно хохотнув, просветил меня Савва Кулиш.