Котауны одна из самых крутых штук на Кэтнет. Котаун это как группа кошек. На Кэтнет есть, конечно, чат-комнаты, но, если вы пользуетесь Кэтнет уже некоторое время, модераторы назначают вам индивидуальную группу из людей, которые, по их мнению, могли бы вам понравиться. Я пользовалась Кэтнет уже месяца два, когда меня отправили сюда. В моем Котауне было шестнадцать человек, но четверо редко появлялись онлайн.
«БЛМММММ!!!!!» написал кто-то, едва я вошла. На сайте меня звали БураяЛетучаяМышь, но все мои друзья сокращали: БЛМ. Или БЛМММММ, когда были особенно рады. Я пыталась использовать Бэтгёрл в качестве ника, но все сразу думали, что я фанатка комиксов про Бэтмена.
«Как тебе новый дом? спросили Firestar. Начались занятия в новом городе? Я иду в школу завтра, и уже ненавижу одиннадцатый класс».
Я никогда лично не встречала Firestar. Мы познакомились на Кэтнет, и, пожалуй, дружили тут больше всех. Нам обоим нравились существа, которых другие считали неприятными, я любила летучих мышей, а Firestar пауков. У нас обоих была странная жизнь со странноватыми родителями, и мы оба абсолютные изгои во всех школах. Я бы очень хотела встретиться с Firestar, но их семья живет в Уинтропе, штат Массачусетс. А если верить маме, рядом с Бостоном доступными ценами на аренду даже не пахнет.
«Ты уже ненавидишь одиннадцатый класс, даже не дав ему шанса! написала Гермиона. Хотелось бы тебе, чтобы одиннадцатый класс ненавидел тебя, не дав тебе шанса?»
«Что за бред, Герми. Одиннадцатый класс точно меня ненавидит. Так вот, БЛМ, у меня для тебя фотка, зацени».
Я посмотрела новые фото Firestar. И на одной ого! летучая мышь! Настоящая плодоядная мышь. Firestar ни разу не в Австралии, но плодоядные мыши водятся и в Бостонском зоопарке.
«Круто, Firestar, спасибо тебе».
Надо будет утром проверить, нет ли на крыльце пауков-кругопрядов, чтобы ответить на подарок.
«А что тебе не нравится в одиннадцатом классе, Firestar? это не Гермиона, а ЧеширКэт. Скажи нам, вдруг мы сможем помочь».
«Вы мне ничем не поможете, разве что математикой, как в прошлом году».
«Математику очень переоценивают, написали МегаШторм. Может, это вообще миф».
«А ты, БЛМ? это ЧеширКэт. Не волнуешься из-за новой школы?»
«Я уже привыкла, соврала я. Мне теперь все равно».
* * *
Утром я проснулась от маминого крика «Ты опоздаешь!», хотя непонятно, как я могла опоздать, когда еще даже не поступила. Я оделась, затем откопала свою папку с табелями успеваемости. У меня их четыре. Я поступала в шесть нет, семь старших школ, но в трех я пробыла так недолго, что не успела получить табель.
Старшая школа Нью-Кобурга находится в низком здании, окруженном парковками и кукурузными полями. Мама поставила машину в дальнем конце площадки, чтобы не искать место на гостевой парковке. Было жарко и солнечно. Ветер дул нам в лицо пылью и запахом асфальта.
Мама не любила разговаривать с людьми, но у нас уже был случай, когда она решила просто высадить меня одну у старшей школы, и все прошло не слишком хорошо. Так что теперь она всегда заходит со мной. Мы открыли входную дверь, и нас окатило потоком кондиционированного воздуха с запахом воска, которым, наверное, натирали летом полы. В холле стоял шкаф с наградами, наполовину закрытый баннером со словами «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, РАНГЛЕРЫ». Я не сразу нашла табличку с надписью «Администрация» и стрелочкой, но заметила ее быстрее мамы.
Все будет хорошо, сказала мама. Я не совсем поняла, к кому она обращалась ко мне или к себе.
Тот раз, когда она высадила меня одну, был в Канзасе, в моей второй старшей школе за девятый класс. Тогда совпали две проблемы. Во-первых, со мной не было мамы, что привлекло лишнее внимание, потому что это странно. Во-вторых, мы сняли жилье рядом с заброшенным участком, вот только хозяйка не сказала, что раньше на этом участке был дом, который использовали как лабораторию для варки метамфетамина. Все в городе знали про этот дом. То, что я жила прямо по соседству и пришла без родителей, так обеспокоило секретаря школы, что она буквально вызвала полицию.
Как раз в этой школе я не получила табеля. Мама сначала пыталась убедить их, что ничего не замышляет, а потом просто загрузила вещи обратно в фургон, и в результате я оканчивала девятый класс в Миссури.
При взгляде на администрацию в Нью-Кобурге, по крайней мере, было видно, что тут никому нет до нас дела, чтобы еще и полицию вызывать. Что ж, уже неплохо. Рядом с секретаршей стояли сенсорный экран записывать входящих и выходящих и робот с подносом с заточенными карандашами. В Фиф-Ривер-Фоллз тоже такого получили по гранту «Служебные роботы для провинциальных школ», но робот сломался, а чинить его не было денег. Он только точил карандаши, но не мог развозить их по классам.
Школьный психолог крашеная блондинка с седыми корнями тяжело вздохнула и произнесла:
Что ж, проходите ко мне в кабинет, когда секретарша сообщила, что пришла поступать новая ученица.
В кабинете она сообщила, что не хочет, чтобы я брала матанализ, потому что я пропустила экзамен на уровень, а откуда ей знать, насколько хорошо меня готовили к матанализу в Фиф-Ривер-Фоллз. К тому же я только в одиннадцатом, а матанализ для двенадцатиклассников. Еще здесь нет испанского в старшей школе только немецкий, и они проходят американскую литературу в одиннадцатом классе, а это значит, что я буду читать практически то же самое, что в прошлом году в предыдущих двух школах. Там американскую литературу проходили в десятом. В прошлом году я дважды перечитала «Алую букву»[4].
Она с явным раздражением пролистала мою стопку табелей.
Почему твое имя почти везде написано с ошибками?
Я пожала плечами. Мама тоже.
К началу третьего урока меня записали на матанализ, несмотря на возражения психолога, на всякие обычные предметы типа литературы и истории, на некое «изучение животных» и что-то под названием «мировая художественная культура». Я была уверена, что на этот урок большинство моих одноклассников будут ходить обкуренные. Я надеялась, что у них есть кружок фотографии, но нет.
Изучение животных оказалось сосредоточено на молочном животноводстве, но это только на семестр. Зато, когда мама опять решит переехать, у меня будет уже полбалла по естественным наукам. Если, конечно, предположить, что мы останемся здесь на семестр, хотя рассчитывать на это рискованно.
Секретарь администрации сделала мне пропуск и завела на меня счет в столовой, а мама положила туда 11.42 доллара мелочью, выуженной из кошелька.
Удачи, сказала она, пригладила мои волосы (по ее словам, они смешно торчат во все стороны) и ушла.
Секретарша дала мне распечатку с расписанием.
Хочешь, тебе кто-нибудь все тут покажет?
У вас на классах ведь есть номера? ответила я. Не беспокойтесь, я как-нибудь разберусь.
Секретарша широко улыбнулась. Губы у нее были очень ярко накрашены.
Дети тут очень хорошие, сказала она.
Почти во всех школах, куда я ходила, кто-нибудь говорил мне: «Дети тут очень хорошие». Правда, в единственной школе, где этого не говорили, дети действительно оказались ужасные. В любом случае, если секретарша говорит, что кто-то хорош, это еще ничего не значит.
Да это и не важно. После переезда мне никогда никто не пишет, и совершенно не исключено, что через неделю мама захочет переехать в Мичиган. Единственные друзья, которых мне удается сохранить, те, кого я знаю на Кэтнет.
* * *
Первый урок, куда я попала, удаленное занятие по математике. Мы смотрели, как учитель на экране объясняет матанализ. Он видел весь наш класс и мог нас вызывать, но был где-то далеко и, как выяснилось, вел сразу четыре удаленных урока. В моем предыдущем округе так вели испанский. Из-за какого-то закона о надсмотре, в классе еще сидела инспекторша, которой абсолютно нечего было делать, кроме как кричать, если вдруг кто достанет телефон. Правда, она игнорировала все прочие нарушения. Например, девочка рядом со мной не конспектировала, а рисовала.