Ну да ничего, она потерпит. Она вообще девочка терпеливая.
Как и Серая Волчица.
Война была объявлена, первая битва отгремела.
Виктория открыла все еще сияющие голубоватым жемчугом глаза и посмотрела на своего противника. Молча.
Кто‑то со свистом выпустил из легких воздух. Хриплый, сдавленный голос Сашки произнес такое, что Виктория прикусила губу, чтобы не расхохотаться. И тут же послышался звук подзатыльника. Кто‑то не забыл напомнить мальчишке о том, что ненормативная лексика в приличном обществе недопустима. Наверняка Natalie.
Это несколько разрядило напряженную обстановку, но Виктория все так же стояла и смотрела на Олега. Молча. Спокойно. Очень‑очень спокойно.
Она прекрасно знала, что сейчас будет. Ее ударят. Ее выпад, на девяносто процентов поглощенный аурой Посланника, будет ей возвращен с лихвой, ее размажут по стенке, заставят харкать собственной кровью, скулить, умоляя о пощаде. По‑другому просто быть не могло, ведь иначе он потеряет лицо перед учениками, утратит власть... В первый раз ее, что ли, ставили на место рассерженные неповиновением «хозяева жизни»?
Ничего иного Олег сделать просто не мог.
А он взял и сделал. Презрительно передернул плечами и бросил:
– Неуклюже. Ты что, совсем ничему на тренинге не научилась?
За ее спиной кто‑то сдавленно хрюкнул. Она молчала.
– С сегодняшнего дня будешь ходить на тренировку со всеми. Три часа в день, но в более напряженном темпе.
Она молчала. И даже не бесилась. Ну, почти не бесилась.
– Остальное время будешь заниматься по индивидуальному плану. Начнем со школьной программы. Учебники уже в твоей комнате. Завтра утром кратко перескажешь мне содержание произведений из списка литературы за пятый‑девятый классы.
Она хотела молчать. Правда. Но возражение вырвалось из глубины души с подкупающе искренней мстительностью.
– А я не умею читать!
Он чуть тряхнул головой, отбрасывая с глаз челку.
– Чушь. Ты закончила первые три класса.
– Два с половиной! И я ничего не помню!!! – Теперь в голосе Виктории звучало уже неприкрытое торжество. По‑лу‑чи, фашист, гранату!
Он лишь чуть‑чуть поднял брови. И этак насмешливо скривил свои выразительные губы.
– Вот как?
Она хотела было выплюнуть положительный ответ ему в лицо, но тут перед мысленным взором промелькнули «кружки с характером». И как легко она читала надписи на них. В том числе и на китайском.
Девушка на мгновение прикрыла глаза. О нет, она не бесится. Ну, почти.
– Я тебя ненавижу. – Голос ее был тих и совершенно лишен любого чувства. Однако все в комнате содрогнулись от искренности этого заявления. Все, кроме Олега.
– Это хорошо, – рассудительно произнес он. – Было бы очень неудобно, вздумай выковываемый клинок влюбиться в кузнеца.
«Га‑ааад», – тихо и безутешно плакало что‑то у нее внутри.
«Гад», – обескураженно согласился внутренний голос.
– Дорогу в свою комнату я найду сама, – тусклым голосом сказала Виктория. И, повернувшись, спокойно вышла из гостиной. Но даже подчеркнуто аккуратно задергивая за собой занавес, девушка ощущала, как ее лихорадит от желания ощутить прикосновение этих восхитительно предательских губ к своему телу.
Да, жутко неудобно, когда выковываемый клинок влюбляется в кузнеца.
* * *
Первый своим мнением о моральных качествах и педагогических способностях Олега поделился Александр. Зашел в комнату, где работал учитель, задумчиво постоял на пороге, глядя ему в спину, затем рассеянно, эдак в пространство произнес:
– Знаете... уведу‑ка я ее у вас.
Что, признаться, застало Посланника врасплох.