Слушай, а ты не могла бы как‑нибудь нацепить что‑нибудь более открытое? Ну, вроде того купальника, как на обложке?
Снежная Королева обратила свой уничтожающий взгляд на вякающую где‑то у ее ног рыжую вшу.
– Вам, молодой человек, рановато еще заглядываться на длинноногих ведьм в купальниках. – Почему‑то в ее голосе Виктории послышалось облегчение. Будто великолепная Belle была рада, что этот явно нравившийся ей рыжий чертенок еще слишком молод, чтобы обращать внимание на женское тело, в купальнике или без.
– Ау, женщина, – обиженно протянул подрастающий Дон Жуан. – Разве не меня ты ждала всю свою жизнь?!
Natalie гибко наклонилась к сидящему на полу возле пуфика мальчишке... и, цепко ухватив того за ухо, ласково вздернула на ноги.
– Лучше сходи встреть остальных... соблазнитель недоношенный! Они только что подъехали, – и придала ему ускорения отработанным пинком коленом пониже спины. Странно, Виктории казалось, что Сашка уже достаточно взрослый, чтобы не спустить подобное обращение даже самому Олегу. Но тут он лишь ухмыльнулся, как‑то грустно ухмыльнулся, обеспокоенно, будто этот короткий обмен колкостями нес в себе больше, чем казалось на первый взгляд. И это «большее» касалось Natalie, но уж никак не Вики.
Сашка радостным щенком выкатился из комнаты, а Виктория осталась одна, в окружении этих пугающих, незнакомых и в то же время странно близких людей. К которым сейчас присоединятся еще и таинственные «остальные». Девушка судорожно вцепилась в пуфик, ее взгляд испуганно метался между Толиком, подошедшей к нему Ириной и загадочно улыбавшимся дедушкой Ли. Natalie повернулась кого‑то поприветствовать, и Виктория с некоторым облегчением обнаружила, что это всего лишь Михей. В ней коротко вспыхнула радость, когда глаза бывшего уличного бандита, стоило им остановиться на ее фигуре в новом наряде, потрясенно расширились. Бритоголовый мог быть хамом и гением (Виктория не знала, какая из этих двух характеристик хуже), но его реакция все равно была приятна.
– Я сражен, – неожиданно улыбнулся ей Михей. И в его тоне чувствовалась та же школа куртуазности, через которую Ирина и Natalie, похоже, прогнали всех своих соучеников. Как там сказал Сашка? «Между этими двумя любой станет джентльменом. Или умрет, пытаясь». – Вот это талия!
– И это не здорово, – ответила за Викторию Natalie. – У нее генетически совсем иной тип сложения.
– Ты просто завидуешь, – заметил явно по уши влюбленный в холодную богиню колючий подросток. – Самой небось приходится с диет не слезать.
– Возможно, – неожиданно покладисто согласилась та.
В этом дружелюбном подшучивании, в разговорах ни о чем и намеках на всем известные в этой компании пристрастия и тайные чувства присутствовало что‑то странно успокаивающее. Почти расслабляющее. Виктория была взвинчена до предела, и, вздумай ребята при знакомстве с ней вести себя как‑то иначе, трудно сказать, что бы она натворила. Но они просто... были собой. И Избранная, сама о том не подозревая, знавшая эти «собой» как свои пять пальцев, начала потихоньку успокаиваться.
Едва слышный звук медленных шагов. Виктория повернулась к занавесу, за которым некоторое время назад скрылся Сашка, как раз тогда, когда ткань качнулась в сторону, открывая еще две знакомые‑незнакомые фигуры. Узкий, хищный силуэт темноволосого мужчины, на руку которого опирался худенький мальчишка лет тринадцати, явно принадлежащий к той же расе, что и Ли‑старший. Он был одет в простые джинсы и свободную рубашку, в коротких черных волосах блестели капельки растаявших снежинок, но было в нем что‑то... неправильное. И дело даже не в свежей ссадине на лице и не в порванном, окровавленном рукаве. Нет, неправильность была в неуверенной походке, в пальцах, твердо сомкнувшихся на руке мужчины, в упершемся в противоположную стену взгляде.