Я – Belle. И путь они все этим подавятся!
А теперь все это было уничтожено.
Олег не боялся, что потеря смазливой мордашки окажется непосильным ударом для стальной души этой юной женщины. Нет, он слишком хорошо ее знал. Потеря мордашки всего лишь спустит с цепи всех ее внутренних демонов, до того прочно запертых в подвалах памяти. Выпустит наружу то, что даже при изложении в безликих канцелярских терминах заставило циничного киллера Юрия несколько часов метаться от стенки к стенке в бессильной ярости. То, что вполне могло уничтожить и личность ее, и рассудок.
Она свернулась калачиком и заплакала. Тихие, судорожные рыдания, почти без слез, раздирающие кутающееся в простыню тело. К любой другой Олег бы подошел, попробовал обнять, успокоить. Но здесь такие действия принесли бы только вред. Поэтому он лишь сидел рядом, самим своим присутствием давая девушке понять, что та не одна. Что кому‑то не безразлично, что с ней.
Natalie успокоилась удивительно быстро, быть может потому, что и не пыталась подавить «недостойное» проявление чувств. Затихла, зажмурившись, повернувшись к нему спиной.
«Вы знаете, что меня дважды пытались облить кислотой?»
– Нет. – Он почти уже не надеялся на улучшение состояния Натальи, но голос его звучал ровно, приятно, а лицо оставалось совершенно безмятежным. Будто они вели светскую беседу на официальном приеме. – Но я не удивлен. Планета разнузданных дикарей.
Посланник довольно часто отпускал подобные комментарии в отношении Земли, так что ученики научились воспринимать это как нечто вроде внутренней шутки. По идее, столь бестактное замечание должно было заставить Natalie почувствовать себя... среди своих. Посланнику решительно не нравилось, что девушка, сама того не замечая, сжалась в максимально удаленном от него углу, точно в любую секунду ожидая нападения.
Сейчас она немного расслабилась.
«Х‑мм».
Вновь подняла зеркало, на этот раз вглядывалась в него несколько минут, с сознательной беспощадностью впечатывая в память все ужасные подробности. Олег почувствовал, что ему не хватает воздуха, и только тогда сообразил, что задержал дыхание. Может быть, небольшое ментальное вмешательство? Да разве тут небольшим отделаешься...
«Понадобятся маски. Пожалуй, для начала стоит попробовать что‑нибудь в венецианском стиле. Или голубой хрусталь? – На мгновение мысленная речь прервалась вспышкой боли, но Belle тут же взяла себя в руки. – Так что там у нас с передачей данных на Землю?»
– Сейчас я этим займу... Стой! Куда! Лежать! Лежать, я кому сказал! Куда ты собралась в таком состоянии? Да тебе еще выздоравливать и выздоравливать!
«Не мельтешите, учитель. Все равно данные надо передавать мне, вы там все перепутаете. Где одежда?»
Простыня упала к длинным, стройным ногам.
– Какая одежда? Ляг, пожалуйста, сделай милость. Я не затем столько работал, чтобы ты вот так запросто загнала себя до смерти. Да имей же уважение к искусству исцеления, женщина! Следуй инструкциям врача!
Уперла руки в боки, подбородок вздернут. Немного шатает, но все равно смотрится очень упрямо.
«Пойдем по классическому пути, учитель. Либо вы мне отдаете одежду, либо я отсюда выхожу голышом. Итак?»
Вот оно! От того, как он себя сейчас поведет, будет зависеть... все. Олегу хотелось вытащить из‑под стула заранее приготовленный комбинезон и мягкую, повторяющую очертания ее прежнего лица маску. Но от того, что она сейчас услышит и, главное, сможет ли это услышать, не впадая в слепую панику, будет зависеть, выживет эта девушка или через пару недель молчаливым усилием воли остановит биение собственного сердца.
Впервые со дня их встречи Олег позволил своим глазам прогуляться вверх и вниз по девичьему телу. И заставил себя забыть, что оно слишком длинное и тощее на его вкус.