– Вообще‑то, поначалу так и было. По крайней мере, похоже. Таинственные галлюцинации, кошмарные сны, смутные предчувствия. Все как в дешевых фантастических романах. Но... Олег ведь не зря столько со мной бился. Почти вдвое больше, чем со всеми остальными, включая даже тебя.
– Правда? – Ей было слишком любопытно, чтобы по‑настоящему обижаться. Мальчишка, пусть и повзрослевший, что с него взять.
– Угу. Мы занимались математикой. Серьезной. За пару недель пропахали весь школьный курс вдоль и поперек. Затем полезли в теорию вероятности и многопространственную геометрию. Глубоко полезли. Я не уверен, что на Земле открыта хотя бы половина того, в чем он меня натаскивал. Понимаешь, пророчества... это как очень развитая интуиция. Сам процесс происходит в подсознании: сначала накапливается материал, какие‑то факты, выхваченные из окружающего мира. Затем они долго перевариваются где‑то глубоко‑глубоко, пока наконец какой‑то внешний стимул не цепляет и не вытаскивает все на поверхность яркой картиной. Или, чаще, обрывками картин. Олег пытался вывести хотя бы часть этого процесса на сознательный уровень, используя математические модели. Сначала – развивали восприятие, способность видеть вверх и вниз по временной спирали, до предела, пока я и сам уже не мог сказать, откуда берутся разные факты и фактики. Затем эти кирпичики укладываются в основу строящейся в голове модели, которая их сравнивает и пытается грубо спрогнозировать результат их взаимодействия. Чем больше начальной информации, тем точнее ответ. И на каком‑то уровне усложнения даже мой разум оказывается неспособным следить за всеми аспектами, и львиная часть модели снова проваливается в подсознание, но... Но этот процесс я уже контролирую. По крайней мере, частично.
Виктория честно попыталась представить себе то, что он описывал. Звучало довольно просто... Но воображение отказывало.
– Чтобы быть адекватной, модель должна не уступать по сложности оригиналу.
– Угу.
Они замолчали. Избранная отвернулась к окну, рассматривая морозные узоры и пытаясь не испытывать страха перед этим мальчиком, который, в дополнение к своим способностям видеть невидимое, упорно учился строить в голове полноценную Вселенную.
– Что‑либо менее похожее на гадание по кофейной гуще трудно себе представить.
– Голос у тебя такой потрясенный... – улыбнулся. – В конце концов, то, что на определенном уровне математика переходит в ясновидение, было замечено давным‑давно.
– Хм... – Надо было срочно менять тему, пока они не забрели в совсем уж густые дебри. – Как тебя зовут?
– Что?
– Ли‑младший – это не имя. Просто дурацкая шутка Олега и твоего дедушки.
– Ау, госпожа, откуда вдруг интерес к моей скромной персоне? – Мальчик пытался отшутиться.
Виктория вновь повернулась к нему и ответила с удивившей ее саму серьезностью:
– Просто я только что открыла для себя, как важны могут быть человеческие имена. Бурцов.
– Что?
– Я сегодня познакомилась с человеком по имени Григорий Бурцов. У него колючая борода, колючие глаза и еще более колючий интеллект. Григорий. Больше я не забуду!
– Сестренка...
– Как мне обращаться к тебе? Не говори истинное имя, если не хочешь. Но я хочу что‑нибудь более твое, чем... Ли‑младший.
И вновь гибкие пальцы, скользящие по ее лицу.
– Можешь называть меня братом, если хочешь.
Она не знала, обижаться ли, что не доверил имя, или петь от радости, что признал родней. Замолчала.
– Олег...
Теперь замолчали оба. Посланника обсуждать не хотелось, но, раз уж разговор все равно неизбежно соскальзывал на него, Виктория покорилась неизбежному.
– Так что там Олег?
– Вернулся из своей последней вылазки злой, как демон.