Я осматриваюсь, ища виновника, но вижу только Натали и Лена, выходящих из-за угла. Они оба не ожидали увидеть меня. Натали первая приходит в себя.
Поговорим позже, бросает она Лену. А потом, обращаясь ко мне, добавляет: Привет, Элайза, и резко ретируется.
Я тянусь к своему кодовому замку, думая, что если буду подольше с ним возиться, то Лен просто пройдет мимо, и эта неловкая минута останется в прошлом. Но как только я касаюсь замка, он со щелчком открывается, притом что я даже не успела ввести код. Я мгновенно начинаю подозревать недоброе, потому что замок так работать не должен. Я медленно поворачиваю ручку и приоткрываю дверцу.
И взвизгиваю, потому что на меня обрушивается и раскатывается по бетонному полу лавина тампонов.
Что за хрень?
Я неловко делаю шаг назад. К несчастью, именно в этот момент Лен находится точно позади меня и не успевает среагировать. Он получает в бок моим исполинским рюкзаком с двумя отделениями, вечной броней, защищающей от холодности окружающих, усиленной, как и обычно, огромной стопкой тяжелых учебников.
Боже, ты что там таскаешь? говорит Лен. Он рефлекторно потирает ушибленную руку, а я вся замираю от стыда.
Книги, выдавливаю я, а щеки у меня начинают гореть так сильно я даже не подозревала, что такое возможно. Я не
Я помимо воли начинаю водить руками, указывая на тампоны, валяющиеся на полу, как будто они могут дать разумное объяснение тому, что сейчас произошло, но тут же одергиваю себя, осознав: мои жесты привлекают внимание парня к тому, что под ногами валяется куча тампонов. На первый взгляд моих.
Лен реагирует логично, но необдуманно: наклоняется, чтобы помочь мне собрать тампоны, подкатившиеся к нему. И тут он осознает, что именно перед ним.
Погоди, это что?..
Да, говорю я, к этому моменту уже не испытывая ни одной эмоции. Это тампоны.
Я опускаюсь на четвереньки и сгребаю как можно больше.
А тебе точно хватит?
Я выстреливаю в него убийственным безмолвным взглядом, потом снова принимаюсь яростно сгребать тампоны.
Лен разглядывает надпись «ФЕМИ-НАЦИСТКА» на дверце моего шкафчика.
Э-э, может, тебе помочь?
Нет, спасибо. Я встаю и пытаюсь запихнуть полные горсти тампонов обратно. Ты мне ничем не поможешь. Говорят, я слишком нервная.
Щеки у Лена розовеют, но в остальном он сохраняет невозмутимый вид.
А какая тебе разница, что говорит вышедший в тираж звездный бейсболист? парирует он, протягивая мне тампоны, которые собрал. Я открываю рот, чтобы ответить, но не нахожу слов. Он иронично ухмыляется и уходит.
У меня возникает странный порыв догнать его, схватить за руку и сказать: «Слушай, я не это имела в виду. Ничего нет плохого в том, что ты вышел в тираж. Мне звездные бейсболисты вообще не нравятся».
Но эта попытка оправдаться выглядит идиотской даже в моей фантазии, так что я ничего не говорю. Вместо этого я просто стою на месте, наблюдая, как от его размашистого шага из-под штанин нет-нет да и выглядывают белые носки на щиколотках.
Я вздыхаю и наклоняюсь, чтобы собрать оставшиеся тампоны. Не представляю, что с ними делать, потому что я тампонами вообще не пользуюсь. Выкидывать как-то неправильно, но не могу же я оставить их в своем шкафчике навсегда? Я решаю сложить их все в рюкзак. Может, положу их в женских туалетах?
Я захлопываю дверцу шкафчика, и корявая надпись «ФЕМИ-НАЦИСТКА» бросается в глаза. Пытаюсь оттереть ее рукавом кардигана, но она не счищается. Ни капельки. Я достаю телефон и начинаю гуглить «как стереть маркер с металлического шкафчика», и тут до меня доходит абсурдность всей этой ситуации. Но попытка игнорировать ее ни к чему не привела, а если я буду огрызаться в ответ, то буду выглядеть еще более истеричной самкой.
И тут я, стоя с полным рюкзаком тампонов, вдруг соображаю, что надо делать.
8
Вайнона смотрит на мою идею скептически.
Ну не знаю.
Так я снова возьму ситуацию в свои руки, заверяю я. Говорю тебе, это гениальный ход, потому что никто этого не ожидает. Если люди поливают тебя дерьмом, они не ждут, что ты с ними согласишься. Это точно их усмирит.
Мы с подругой находимся в актовом зале, из которого ровно в восемь часов ведется прямая трансляция утренних объявлений. Я ускользаю из редакции «Горна» на десять минут раньше положенного и присоединяюсь к Вайноне, которая сегодня работает оператором. Она неохотно согласилась мне помочь.
Круто, конечно, что ты свои планы называешь гениальными, но сомневаюсь, что после этого люди перестанут обзывать тебя феми-нацисткой, говорит она, поправляя штатив. Скорее, наоборот, все станет только хуже.
Да, но это будет не важно, потому что их оскорбления будут заслуженными, объясняю я. Пусть себе продолжают, хуже, когда обзывают ни за что.
Интересная философия оскорблений, замечает Вайнона.
Сегодня объявления зачитывают Серена Хванбо и Филип Мендоса, школьный казначей. Чтобы быть диктором школьного ТВ, необязательно состоять в совете, но список наших лидеров и состав учащихся Уиллоуби, считающих, что они хорошо смотрятся в кадре, в значительной степени дублируют друг друга.
Привет, Элайза, говорит Серена тоном, который передает сомнение в необходимости моего присутствия здесь и одновременно теплую доброжелательность. Она сверкает улыбкой на целый мегаватт. Боже, у этой девчонки первоклассный ортодонт.
Привет, говорю я и ограничиваюсь. Я не собираюсь объясняться перед Сереной Хванбо, но этого и не требуется, потому что через полсекунды она теряет ко мне всякий интерес.
Ладно, все по местам, командует Вайнона, становясь к камере. Она любит произносить фразы, создающие впечатление, будто она настоящий режиссер. Пять, четыре, три
Последние две цифры она не произносит, а показывает на пальцах и вот пошел прямой эфир.
Привет, «Стражи»! говорит Серена. С вами Серена Хванбо
И Филип Мендоса.
Просим встать для принесения Клятвы верности.
Я отключаюсь от объявления сегодняшнего меню в столовой, напоминаниях о датах близящихся академических оценочных тестов и прочего занудства, на фоне которого я обычно впопыхах пытаюсь повторить что-нибудь по предмету. Интересно, мистер Пхам, к которому я иду на первый урок (продвинутый курс химии), отметит мое опоздание?
Вайнона тычет меня в бок. «Приготовься», говорит она одними губами. Я становлюсь перед темно-коричневым занавесом, установленным сбоку от стола, за которым сидят Серена и Филип.
А теперь переходим к нашей сегодняшней особой гостье, говорит Мендоса.
Обычно эта рубрика утренних объявлений отводится для таких личностей, как, например, капитан баскетбольной команды, призывающий учащихся прийти на игру в стенах школы, или президент «Закрытого клуба», убеждающий жертвовать консервированные продукты в помощь нуждающимся. Застолбить время в эфире несложно, но нужно заранее подать заявку, которую должна одобрить миз Гринберг, консультант по профессиональному обучению, заведующая всеми объявлениями.
Однако сегодня особая гостья это я, без всяких заявок. Вайнона, как настоящая подруга, просто пропустила меня в эфир, никого не спрашивая.
Она разворачивает камеру на меня. Сейчас или никогда.
Спасибо, Филип, говорю я, как будто все согласовано. Я Элайза Цюань, ведущий редактор «Горна». Большинство из вас, наверное, слышало обо мне, потому что я написала манифест. Ну, знаете, тот самый, насчет сексизма и дискриминации в «Горне». Который привлек столько внимания.
Миз Гринберг с обескураженным видом отрывается от компьютера и встает из-за стола. Я понимаю, что у меня примерно шестьдесят секунд, а потом ее растерянность превратится в неодобрение и она попытается прекратить мое выступление в эфире.