Давайте разбирайте.
Джоди принялась передавать стаканы.
- Эй, Джоди, мы сами справимся, сядь отдохни!
- Хэнк уже несет маски, надо поспешить. Хэнк и впрямь разложил на берегу с десяток собственноручно изготовленных из папье-маше масок.
- Здорово, Хэнк!
- Еще бы! Я провозился с ними целых два месяца.
Он начал раздавать маски, тщательно выбирая, кому какую. Кевин получил лошадиную, Рамона - орлиную, Габриэле выпало стать петухом, Майку - рыбой; Том превратился в черепаху, Надежда - в кошку, Оскар - в лягушку; Дорис стала вороном, Джоди - тигром, а сам Хэнк надел маску койота. Во всех масках были прорези для глаз и для рта - чтобы можно было пить. Отовсюду доносились возгласы и смех: люди изучали друг друга в новом обличье причудливом, диковинном, отчасти хищном.
- Хей-хей!
Все хором повторили фразу.
Джоди спустилась по ступенькам в озеро, присвистнула, ощутив температуру воды. Стройное тело, увенчанное тигриной маской, изогнулось так, словно Джоди и впрямь превратилась в тигрицу. Хэнк расхаживал по берегу, предлагая на выбор стаканы или бутылки.
- Текила у Хэнка своя, - сообщил Том Надежде. - Он выращивает кактусы у себя в саду, сам экстрагирует, ферментирует, перегоняет. - Том отхлебнул из стакана. - Бр-р, ну и гадость! Эй, Хэнк, плесни-ка мне еще.
- По-моему, очень вкусно. - Надежда вдруг закашлялась.
- Да, текила - напиток богов, - с усмешкой заметил Том.
Хэнк замер на берегу. Выглядел он совершенно естественно, будто всю жизнь ходил без одежды и в маске койота. "Слушайте ветер!" Сквозь журчание воды, если прислушаться, можно было различить шелест ветра; внезапно в ночи словно вспыхнул яркий свет, и каньон стал виден как на ладони: узкая горловина, высокие каменные стены - обо всем этом рассказывал ветер. Хэнк сдвинулся с места, принялся бормотать себе под нос; время от времени к нему присоединялись и другие, и тогда над озером звучало великое слово "Аум". Фразы, что срывались с губ Хэнка, представлялись одновременно бесмысленными и исполненными глубокой мудрости. "Мы происходим от земли, мы - часть земли". Затем началась песня: "Ийя-ух, ийя-ух, а-умм!" Нет, то была не песня - Хэнк читал нараспев поэму, написанную на языке, которого не знал никто из присутствующих. "Мы происходим от земли, как вода, что проливается в мир. Мы - пузыри земли. Пузыри земли". Снова тарабарщина - то ли санскрит, то ли язык шошонов (какой именно, было ведомо лишь шаману). Хэнк крался по берегу озера точно койот, приближающийся к курятнику. Остальные стояли по пояс в воде и пели, отчетливо ощущая, что должны подчиняться койоту. Неожиданно койот завыл, а следом за ним все, как могли, громко залаяли на небосвод.
- Черт возьми! - воскликнул Хэнк, прыгнув в пруд. - Когда весь мокрый, на ветру холодновато.
- Прими текилы, - посоветовал Том.
- Отличная мысль.
Джоди пошла в дом, чтобы принести еще спиртного. Войдя внутрь, она включила телевизор, однако убрала звук. Экран засветился наподобие лампы, мелькавшие на нем фигуры казались разноцветными абстракциями. Джоди набрала музыкальную программу, и к шелесту ветра присоединилась мелодия, которую вели арфы и флейты. На черном небе мерцали звезды, над макушками деревьев сверкала, будто самоцвет, будто десять Юпитеров, выведенная на орбиту гигантская солнечная батарея. Луна должна была взойти не раньше, чем через час.
- Вода становится слишком горячей, - проговорила Рамона (широкоплечий орел с гладкой мокрой кожей, стоявший на мелководье). - Стоит из нее вылезти, тут же замерзаешь. И ветер вдобавок... Никак не приспособиться.
- Мне почему-то вспоминается рассказ о том, как Мюир ночевал на Шасте [Потухший вулкан в Северной Калифорнии], - отозвалась черепаха. - Он был сыном священника-кальвиниста, который не давал ему спуску, поэтому вырос привьганым ко всему и Сьерра ничуть его не пугала. Но однажды они с приятелем поднялись на Шасту, и на вершине их застала пурга.