Кевин неутомимо рвался вперед, Джоди называла одно растение за другим, Габриэла, Хэнк, Оскар и Рамона в основном попивали пиво. Невысокое дерево с плоскими, овальной формы листьями оказалось лавровым сумахом. Кустарник с длинными иголками испанским дроком. "Был бы повыше, сошел бы за лисохвост", - заметил Хэнк. Рамона старалась не отставать от Джоди: она опознала максамосейку, шандру, барвинок с его широкими листьями и лиловыми цветками, покрывавший ковром северный склон холма, какую-то диковинную сосну; а на вершине холма, в роще, которую давным-давно помогал сажать Том Барнард, - черный орех: кора будто потрескалась, маленькие зеленые листья выстроились, как на параде...
На западном склоне холма было несколько глубоких оврагов, вдававшихся в каньон Кроуфорда. Их тоже добросовестно обследовали, пытаясь сохранить равновесие на песке, который сыпался вниз из-под ног.
- Как насчет этого кактуса? - справился Кевин.
- Господи, Кевин, это опунция, - отозвалась Джоди. - Мексиканский деликатес.
- Точно! - воскликнула Габриэла. - Опунция стала настолько популярна, что ее вывели почти повсюду, а у нас она растет до сих пор! Годится?
- Замолчи, - бросил Кевин.
- Эй, я кое-что нашел! - крикнул Хэнк, который, стоя на четвереньках, внимательно рассматривал землю.
- Наверно, муравьев, - предположила Габриэла. - Гурманы обожают муравьев в шоколаде, поэтому...
- Какие муравьи? Тритон!
Это и впрямь оказался крошечный бурый тритончик, который полз по земле от одного куста полыни к другому.
- До чего же медленно он ползет! И похож на резиновую игрушку.
- Редкая разновидность тритона, выведенная специально для Кевина.
- Искусственно выведенная.
- Он такой неповоротливый! - Тритон полз, поочередно переставляя лапы, что получалось у него ужасно медленно; даже моргал так, словно всякий раз думал, стоит ли. - Лично я не удивлюсь, если их в конце концов всех передавят.
- Может, у него просто села батарейка?
- Шутники, - буркнул Кевин и пошел вниз по склону. Остальные потянулись за ним.
* * *
- Все в порядке, Кевин, - проговорила Рамона. - Не забудь, завтра игра.
- Я помню, - отозвался Кевин, вскидывая голову.
- Ты по-прежнему выбиваешь тысячу?
- Кончай, Габби. Сколько можно?
- Значит, выбиваешь? Небось тридцать из тридцати?
- Тридцать шесть из тридцати шести, - поправила Рамона. - Но говорить об этом не надо, плохая примета.
- Да ладно, - пробормотал Кевин. - Ничего страшного. Просто я всегда нервничаю.
И в самом деле, в его результативности было что-то неестественное. Как бы здорово ты ни играл, некоторые твои подачи все равно должны принимать. То, что мячи раз за разом пролетали мимо принимающих, казалось весьма странным и Кевина это отчасти даже пугало. А тут еще постоянные подначки соперников и товарищей по команде. Мистер Тысяча, мистер Совершенство, Божественный Кевин... Жуть!
- Подавай за линию, - предложил Хэнк. - Я бы на твоем месте поступал так.
- Черта с два!
Все расхохотались.
Стоило Кевину выйти на поле - неважно, с кем предстояла игра, - стоило встать у лунки, помахивая битой и не сводя взгляда с мяча в руке питчера (большого, черно-белого, круглого мяча, похожего на упавшую с неба полную луну), как все мысли мгновенно куда-то пропадали, исчезали без следа; он отбивал и бежал к следующей лунке, продолжая чувствовать силу своего удара, который нанес бы, наверное, даже против собственной воли.
* * *
В другой день, тоже после работы, Рамона спросила у Кевина:
- Пойдешь на пляж?
- Конечно, - отозвался тот, проглотив внезапно вставший в горле комок.
Сев на велосипеды, они выехали на ньюпортскую трассу. Задувал прохладный ветерок, трасса пустовала; Кевин принялся усердно крутить педали, однако Рамона не отстала - наоборот, какое-то время спустя вырвалась вперед. Дорога пошла под уклон; велосипедисты мчались с такой скоростью, что даже обгоняли автомобили.