Немудрено, что в пекарне отбоя не было от покупателей. Булочки с кремом и с мёдом, пышки и пончики, баранки и бублики, печенья и пряники, свадебные караваи и поминальные пироги казалось, что всё на свете мог испечь этот пекарь.
Надо сказать, его самого покупатели толком и не видели: за прилавком стояла его сестра, а пекарь почти не выходил из-за перегородки, разве только, чтобы вынести поднос с горячим печеньем. Его ловкие пальцы придавали тесту любую форму, его чуткие ноздри по запаху отличали недопечённую булочку от той, что в самый раз, острые глаза с первого взгляда определяли, свежие ли яйца принесла птичница. Но торговать он не хотел, да и не мог. Он был немым.
По вечерам, когда витрины пустели, а покупатели расходились, они с сестрой садились считать монеты. Одна ей, одна ему, две на продукты: муку, яйца, масло, мёд, пряности Много ли можно испечь, если печь не из чего?
Когда и эта работа была сделана, молодой пекарь стряхивал с себя муку, брал тележку и выходил на улицу. Медленно шёл он сквозь сумерки, и пустая тележка дребезжала всю дорогу: от пекарни до дома мельника. Там его встречала мельникова дочь. У неё были волосы цвета спелой пшеницы и бледное лицо.
Здравствуй, Ганс, неизменно говорила она. Хорошая сегодня погода, правда?
Или наоборот:
Ну и дождь сегодня, давно такого не было.
Он краснел, спотыкался, кивал или мотал головой, торопился погрузить на тележку мешок муки, отсчитать дочери мельника нужную сумму, и уйти, уйти прочь, спрятаться в своей пекарне, между тонкой перегородкой и печкой.
Как-то раз, когда пекарь и его сестра уже собирались спать, в дверь постучали. Это был волшебник, он стоял у порога высокая тёмная фигура в плаще и низко поклонился, когда дверь открылась.
Доброго здоровья, хозяйка, сказал он. Не дадите ли вы мне кусочек хлебушка?
Сестра пекаря оглянулась на пустые витрины, прошла взглядом по пустому столу, затем зашла за перегородку, и там, в самом углу, нашла подсохшую уже булочку с язычком подгоревшего крема.
Вот, сказала она. Два медяка.
Волшебник сунул руку в мешок на поясе и с досадой щёлкнул языком.
Боюсь, я не взял с собой ни одной монеты.
Тогда не получите ни одной булочки, пожала плечами сестра пекаря и захлопнула дверь прямо перед лицом волшебника.
Её брат всё это время стоял на лестнице. Но как только закрылась дверь, он бросился вниз, выхватил у сестры эту несчастную булочку, схватил горсть орехов, которые очистил от скорлупы для завтрашнего пирога, и выбежал на улицу догонять ночного гостя.
Какая приятная неожиданность! обрадовался волшебник. Ты славный мальчик.
Ничего не сказал пекарь: улыбнулся грустно да повернулся к дому.
Погоди! остановил его волшебник. Ты что же, совсем не говоришь? Дай-ка мне взглянуть на тебя поближе.
Он ссыпал орехи в свой поясной мешок, сунул туда же булочку, а сам принялся разглядывать пекаря со всех сторон.
Да, тяжёлый случай, сказал он, наконец. Вылечить я тебя не смогу. Вернуть дар речи, дар свободного слова это не всякому удаётся. Но подарить несколько слов мне под силам. Сколько слов тебе нужно, мальчик?
Подумал пекарь и показал волшебнику три пальца.
Всего три? удивился тот. Ну, как скажешь.
И дунул прямо в лицо юному пекарю. Тот открыл от изумления рот и тут же закрыл рукой, словно боялся, что слова выскочат сами собой.
Волшебник хлопнул его по плечу и отправился по своим делам.
Целую ночь не спал юный пекарь: он готовил свадебный пирог. Днём он работал как обычно, а вечером, когда покупатели разошлись, обернул пирог полотенцем, положил в тележку и пошёл к мельнице.
Он шёл не быстро и не медленно, наслаждаясь сумеречной тишиной и ароматом летних цветов. Улицы были пусты и воздух почти неподвижен. Ноги сами вели пекаря по знакомой дорожке, а он думал о своём да посматривал по сторонам. Именно поэтому он заметил пожар в доме поэта.
Сам поэт спал на крыше: наверное лежал и наслаждался звёздами, пока сон не сморил его, а внутри, на чердаке, осталась гореть свеча, которая сейчас упала прямо на незаконченную рукопись.
Пекарь замычал, замахал руками, но поэт спал и не слышал его, а огонь разгорался всё сильнее.
И тогда пекарь закричал:
Пожар!
И поэт проснулся, и прибежали со всей улицы люди, с вёдрами и кувшинами. Под окнами поэта собралась целая толпа, и никто не заметил грустного немого пекаря.
Он отдал пирог бродячим собакам, и пустая тележка его снова поехала по камням мостовой. Он ничего не сказал дочери мельника.
Но у него оставались два слова, ещё два слова. И двух слов иногда может быть достаточною
Через неделю юный пекарь решился. Снова он всю ночь пёк свадебный пирог, снова обернул его в белоснежное полотенце и повёз к дому мельника. На этот раз он решил обойти дом поэта стороной, а потому пошёл длинной дорогой, вдоль берега моря.
Он шёл и вдыхал полной грудью солёный морской воздух, когда из этой шумной темноты донеслось едва слышное:
Помогите!
Он вгляделся и увидел на волнах лодку, которую оторвало от пирса, а в лодке двух крошечных детей. Течение уносило их всё дальше и дальше. Сам он не смог бы помочь, потому что плохо плавал. Пекарь бросился к ближайшему дому, замолотил в окно. Из окна выглянула сонная женщина:
Господин пекарь? Что случилось? Почему вы машете в сторону моря? Что там?
Дети! не выдержал он.
Женщина ахнула, и уже через мгновение выбежала на берег вместе с мужем. Он бросился в воду, она принялась кричать, откуда-то появилась целая толпа рыбаков, пловцов, простых людей. Скоро лодка с детьми была на берегу.
Никто не обратил внимания на немого пекаря. А он выложил свой пирог на подоконник отозвавшейся женщины и повёз тележку к дому мельника.
Одно слово осталось у него. Всего одно слово. Но и его могло бы хватить.
Через неделю слегла с простудой его сестра.
Весь день она работала через силу, всю ночь ворочалась без сна, а с утра не смогла подняться на ноги.
Пекарь сбегал за доктором, а сам целый день разрывался между прилавком и печью. Его печенья подгорели, вафли остались сырыми, у троих покупателей он забыл взять деньги, у одного чуть не взял плату дважды. Он устал как никогда, и, стоило людям разойтись, без сил сел на крыльце, привалившись спиной к двери. От слабости кружилась голова. Нужно было идти за мукой, нужно было проведать сестру, а он всё сидел и смотрел в звёздное небо.
Странный звук отвлёк его внимание: тихий и равномерный. Ровный гул, с которым крутятся колёса у тяжёлой тележки, везущей мешок с мукой.
Добрый вечер, Ганс, сказала дочь мельника, останавливаясь возле его крыльца. Хорошая погода сегодня.
Он поднялся ей навстречу.
Я привезла молока для вас и вашей сестры: вы, наверное, сегодня и пообедать не успели. Я могу помочь. С утра буду работать с отцом, но к полудню наверняка приду. Я умею печь хлеб, честное слово. И торговать. И ухаживать за больными тоже.
Он взял её за руку и впервые посмотрел прямо в глаза.
А слово, единственное оставшееся слово, он ещё непременно использует. Когда-нибудь потом. Например, когда решит позвать со двора заигравшуюся дочь или окликнуть задремавшего сына.
Мало ли в жизни случаев, когда стоит сказать слово?
Мышка
Жил-был на свете старый и недобрый волшебник. Долгое время он жил спокойно: собирал себе травы, читал книги, раз в неделю ходил в соседний город и время от времени колдовал, выполняя просьбы местных жителей или дальних гостей.
После того, как девочка стала его ученицей, забот у волшебника прибавилось, но он не жаловался. Рассказывал ей о чудесах, да заклинаниях, помогал разобраться в запутанных книгах, и потихоньку учил превращать сосновые шишки в еловые. А что, надо же с чего-то начинать?