Полностью к Жбану, ясное дело, было тяжко привыкнуть, потому и нелепости случались. Один раз ночью пошёл я до ветру, увидел, как тот глазами светит, да чуть на месте и не сделал то, из-за чего вышел. Жбан сидел на лавочке, а на коленке у него, свернувшись калачиком, котёнок серенький спал. Жбан своей железной ручищей тому котёнку ласково за ушком почёсывал, а сам на луну смотрел и на звёзды. По дому тосковал.
Скажи на милость, откуда ж ты такой чудной взялся? спрашиваю его.
Он мне тогда поведал, что явился к нам из будущего времени. Как это так? Да очень просто. Вот у нас год одна тысяча пятьсот семьдесят третий от Рождества Христова, а у них две тысячи сто двадцатый. К нам Жбан по ошибке попал, а вернуться не может, поскольку для того специальная штуковина нужна, какую люди из будущего ему в дорогу дать позабыли. Так что назад ему путь заказан, а рождён был людям помогать, вот потому-то за Сенькой в лесу и увязался.
Следующим днём мы Жбана стали расспрашивать, как, мол, у них в будущем он такого нарассказывал!
Простые люди у них как баре живут, а баре и того лучше, только называются иначе. Мясо могут есть хоть каждый день, а не только лишь по праздникам. Правда есть такие, что совсем не едят. Почему? Да я и сам не понял не любят или не хотят, чудные они.
Живут люди в огромных городах. У них есть телеги, которые сами по дорогам ездят, а есть и такие, которые по небу летают Жбан сказал, что это очень большие телеги. Какие-то и до луны долетают. Во всём там людям помогают такие вот Андроны, как наш Жбан, потому у людей всего вдоволь, а трудятся они лишь по желанию. Всегда в тепле живут представляешь, барин?! И зимой печку топить не надо! И молодые они до ста лет!
Откуда Андроны берутся? Жбан сказал, что ему сложно нам объяснить. Единственно, я понял, что каких-то Андронов люди делают, а каких-то сами Андроны. А вместо имён у них цифры первый Андрон, второй и так далее.
Таких небылиц и чудес про будущее время нам Жбан рассказал поди ж поверь!
Никодим послушал его и говорит:
Хорошо вы живёте. Чай, у вас там, наверное, и Страшный Суд уже был, и Господь второй раз явился.
А Жбан ему молвит в ответ, что у них всеми признано, что Бога нет на свете, полная победа людского разума.
Тут Тимофей, Никодимов батя, осерчал, ох как осерчал! Как треснет Жбану по лбу половником тот дух-то весь и испустил. Стали мы его трясти не шевелится. И глаза перестали светиться. Жутко нам стало.
Что ж ты наделал? Каяться, говорю, тебе придётся, Тимофей.
Дык ведь он же нехристь железная, отвечает, хотя сам, видно, не на шутку испугался.
Может, и нехристь, а человек был хороший.
Решили мы горемыку схоронить. Никодим гроб сколотил, мы Жбана туда еле-еле вчетвером положили. Собралась вся деревня проститься. Крестили лбы, плакали. Прохор Тимофея ругал. И Тимофей сам себя ругал. Дети к мамкам прижимались. А Жбана только добрым словом поминали. Такая вот судьба родился в будущем, а помер в прошлом, да и как-то по-глупому. Я вспомнил, как он на звёзды смотрел, как детишек катал И не заметил, когда щёки успели намокнуть.
Как простились все, то мы его сразу повезли в лес хоронить. Гроб заколотили, на телегу взгромоздили, да и не спеша двинулись по дороге. Ивашка правил лошадью, Прохор сзади сидел, возле гроба, а мы с Никодимом плелись вслед за телегой.
Как в день, когда Жбан появился, было тепло и солнечно, так в этот небо затянули тучи. Начал накрапывать мелкий дождик. Где-то каркала ворона. Неисповедимы пути Господни, послал нам Жбана, а с ним радости и небывалых чудес, да вот теперь назад забирает, хоть тот в Бога и не верил.
Довезли до крестов, взяли лопаты и начали нашему Жбану копать могилку. Когда закончили, уже сгущались сумерки, а из-за туч казалось ещё темнее, чем было. Подняли мы гроб, понесли. А как начали опускать так я выронил, тяжёлый он, зараза, был, прости Господи! Громыхнуло будь здоров! Мужики на меня покосились нехорошими взглядами.
Вдруг, там внизу, в могиле стучится! И колокол знакомый из гроба: «Вы чего ж это, православные, учудили!»
Воскрес, вот те крест, барин! Ох, мы и перетрухнули кровь у меня в жилах застыла, Никодим побледнел, на смерть стал похож, а Прохор, тот вообще наземь повалился думали, теперь и его хоронить придётся, да поторопились, Ивашка ему по щекам похлопал оклемался.
Слабость у Жбана оказалась засыпает он, если по шишке стукнуть, да так спать и будет, пока не стукнуть снова, а слово на их наречии это и означает. Прав был видно Прохор насчёт заклятья.
Обрадовался Жбан, сказал, что, если б лбом не ударился, когда гроб уронили, так бы лежать там и остался. А вот ежели бы мы его живьём закопали, то, говорит, наверное, выбрался.
То-то бы мы удивились, кабы он, откопавшись, в деревню пришёл!
А через неделю Жбан нас покинул. Погоревали мы, что умер, порадовались, что воскрес, а как-то вечером в деревне появились два мужика в диковинных белых одеждах. Безбородые, хоть и не юнцы.
Жбан навстречу им побежал:
Господин Гоша! Господин Рома!
Здравствуй, А сто четырнадцать! ответил тот, что постарше.
А тот, что моложе, вытащил маленькую коробочку, во все стороны крутится, да в коробочку ту смотрит. По-нашему они, в отличие от Жбана, не говорили. Так, отдельные слова похожие. Хотя, конечно, они больше звуками говорили: «Да-а-а!», «О-о-о!», «Вау!»
Тот, что с коробочкой, начал нам показывать, чтобы покучнее встали. Жбан сказал, что всё хорошо. Чудной мужик подошёл к нам, вытянул руку и показал смотреть на коробочку. И вдруг мы в коробочке той появились, как в отражении, только маленькие и я с Фроськой и Сенькой, и Никодим с Тимофеем, и Прохор с Ивашкой, и все, кто там был, и сам чудной мужик, и, конечно же, Жбан. Мужик в коробочку ткнул пальцем, а затем что-то радостно провозгласил.
Жбан растолковал нам, что это люди из будущего времени, что они прибыли за ним и захватили ту хитроумную штуковину, без которой назад не вернуться.
Пришло время прощаться, прозвенел Жбан.
Сенька прижался к его ноге, а сам наверх смотрит:
Жбан, а покатай ещё разок, пожалуйста.
Я частенько вспоминаю тот вечер и как Жбан посадил Сеньку на плечи, как они бежали вместе, обгоняя ветер, как светила полная луна и так любимые Жбаном звёзды. Вспоминаю, как мы прощались слёз было едва ли не больше, чем на тех самых похоронах. Вспоминаю то, как диковинные люди из будущего, оставив нам маленький подарок, вместе со Жбаном исчезли в свете ударившей молнии, и то, как Жбан, исчезая, махал нам всем на прощание своей огромной железной ручищей.
Так-то вот.
Мы потом хотели из дерева такого Андрона выстругать, даже буквы написали и по лбу колотили, но тот всё равно не ожил видимо, нужно было из железа ковать
Эх, барин, да где же я брешу-то?! Где ж брешу, когда все подтвердят, да и на место сходить можно яма до сих пор красуется. И доска для шашек осталась.
К слову, и подарок тот от людей из будущего мы сберегли. Ты только не обессудь то, что внутри было, мы съели, на цвет не поверишь, как что, а на вкус слаще мёда. А бумажка вот осталась не как страницы в Библии смотри, барин, диковинная буквы тоже и девочка в платочке нарисована, как живая!
Ктомыдети
Андрей Кокоулин
Скажи, попросил Храпнёв.
Зажатый большим и указательным пальцем перед глазами Лисс закачался зелёный кристаллик леденца.
Скажи, что это такое?
Некоторое время Лисс таращилась на Храпнёва, потом рот её разошелся в широкой улыбке.
Кафетка! сказала она.
Молодец.
Храпнёв расстался с леденцом, и Лисс, зажимая подарок в кулачке, косолапя, выбежала из-под козырька полевой станции.
Выплюнет, сказал Рогов.
Не важно.
Ты думаешь?
Повернувшись всем телом, Рогов посмотрел, как Лисс в дальнем углу освещённой местным солнцем смотровой площадки пытается разгрызть леденец. Белое короткое платьице трепал ветер. В стороне раскручивал лопасти анемометр.