Нет, не проникся он моею болью, увы. Будь иначе, разве задал бы столь пустой, даже глупый вопрос:
– Значит, ты, старичок, за кровную месть про меж людей?
– Пьян, – вздохнул я разочарованно. – И пьян безнадёжно. Когда я такое сказал? Напомни.
– А разве, старичок, не вытекает?
– Нет… Мне кажется, что нет… Впрочем… Не знаю. Но в любом случае на том стою, что человек не должен убивать человека.
– Человек – нет, а дракон?
– Дракон? – Я пожал плечами. – А что "дракон"? Дракон не человек. А человек не дракон. Человек, убивая, перестаёт быть человеком, а дракон, перестаёт быть драконом, если не убивает. Так вот странно устроена жизнь. И всё. И хватит. Давай-ка, брат Кика, прекратим о высоком и неаппетитном. Я, между прочим, поужинать собирался.
– О чём разговор, – легко согласился с моим предложением эгрегор и вновь потянулся к бутылке.
Какое-то время каждый из нас занимался своим делом. Я ел, не запивая. Он пил, не закусывая. Минут через пятнадцать, прикончив ужин, я отставил тарелку и, преследуя интересы сугубо профессиональные, поинтересовался у заклевавшего носом эгрегора:
– Ну? Что нового слышно?
– А? Что? – встрепенулся Кика.
– Что нового, спрашиваю, слышно?
– Ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому не скажу. Мне уже плевать. И, вообще, меня уже практически нет.
– Да неужели? – усмехнулся я.
– Плевать, – повторил Кика твёрдо, но потом не выдержал и – супротив натуры не попрёшь – пошёл на попятную: – А что тебя конкретно-то, старичок, интересует?
Я замер на миг в притворном раздумье, а потом спросил:
– Ну, к примеру, про заполошного чужого из Тёмных никто ничего говорил?
– Про чужого – нет, не слышал, а что касательно, заполошного… Знаешь, нынче все Тёмные заполошные.
Тут я с ним согласился:
– Это да. Сегодня кондотьера видел…
– Белова? – уточнил Кика.
– Да нет, не Архипыча, а этого, который у них штатный. Нервный он какой-то, доложу я тебе.
– Говорю же, они все нынче нервные. Что, впрочем, согласись, и не удивительно ничуть. Вон как каденция-то затянулась. С тех пор, как Жан Калишер, не к ночи будет помянут, без вести пропал, считай, уже полгода прошло, а никто себя новым Претёмным так до сих пор и не объявил. В курсе, старичок, как у них смена власти происходит?
Конечно же, знал. Не велика тайна. В "царя горы" играют. Никаких тебе выборов, никаких демократических закидонов и никаких компромиссов. Всё по-честному, всё по-звериному: кто всех объегорил или загнул, тот и главный. Сумел силой или хитростью скинуть с трона предыдущего, отпихнув при этом остальных, – царствуй. Только жезл власти сначала предъяви. Он у них что-то вроде ядерного чемоданчика.
Так я Кике и ответил:
– Кто жезл Ваала предъявит, тот и следующий.
– Во-во, жезл, – покивал эгрегор. – А жезл-то пропал. Что если навсегда? Что если с концами?
– С концами, говоришь…- Я задумался. – Ну, не знаю. Наверное, предусмотрены на этот счёт какие-то процедуры. А если нет, тогда им правила срочно нужно менять.
Кика не донёс до рта очередную стопку и криво усмехнулся:
– О чём ты, старичок? Как можно поменять то, чего в принципе нет?
И я вновь был вынужден с ним согласиться.
После этого какое-то время мы молчали. А потом Кика, обведя мутным взглядом зал, сказал:
– Едва ли я вернусь сюда ещё раз.
Сказал с такой грустью, что я подумал: какой хороший актёр. Хотя, быть может, и не актёрствовал.