Александра стиснула руки, но не сумела сдержать дрожь.
— Я приехала, чтобы забрать домой своих внучек. Отпустите их, и мы уедем тотчас же.
— Леди Бенедикт будет проинформирована о том, что вы здесь. Если она захочет повидать вас, встреча непременно будет организована, с подобающим сопровождением, разумеется.
— Вы смеете намекать на то, будто я представляю для нее опасность?!
— Я это знаю. Остается лишь один вопрос: какого рода эта опасность.
Александра невольно повысила голос:
— Вы не имеете никакого права…
— Здесь правлю я! — вызверился Сэйтан. — Это у вас нет никаких прав, Леди. Совершенно никаких. За исключением тех, которые я решаю пожаловать вам. А таковые весьма незначительны.
— Я хочу видеть своих внучек. Обеих.
В глазах Сэйтана промелькнуло что-то дикое. Он перевел взгляд на Леланд и Филипа, а затем вновь повернулся к Александре. Его голос превратился в ласкающее, напевное мурлыканье.
— У меня было целых два долгих, страшных года, чтобы подобрать идеальную казнь для вас троих. У вас уйдет два долгих, страшных года на то, чтобы умереть, и каждая минута будет наполнена большей болью, чем та, которую вы можете себе представить. Однако в этом случае я должен получить согласие моей Королевы, прежде чем приступить к выполнению. — С этими словами он отвернулся от них. — Беале, приготовьте нашим гостям какие-нибудь комнаты. Они некоторое время побудут здесь.
Когда он шел мимо Деймона к своему кабинету, их взгляды встретились.
Сади покосился на Леланд, тихо плакавшую на плече Филипа, на других Королев и их мужчин, сбившихся в жалкую группку, и, наконец, на Александру, перепуганными глазами смотревшую на него. С ее лица сбежали все краски.
Развернувшись на каблуках, Деймон направился к кабинету отца и заметил, что в задней части большого Зала молча стоит Люцивар.
«Если войдешь туда, будь очень осторожен, Ублюдок», — предупредил он.
Молча кивнув, Деймон открыл дверь кабинета.
Сэйтан стоял у своего письменного стола, наливая себе щедрую порцию бренди. Он на мгновение поднял взгляд на своего посетителя, наполнил второй бокал и протянул его Деймону.
Сади принял его и сделал большой глоток, надеясь хоть таким образом немного согреться.
— Гнев другого мужчины не должен лишать тебя самообладания настолько, что ты покидаешь грань убийства, — тихо произнес Сэйтан.
— Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного.
— А если ты почувствуешь мой гнев еще раз, он снова отбросит тебя прочь?
Деймон взглянул на стоявшего неподалеку человека и понял, что этот вопрос задает не его отец, а Советник Темного Двора.
— Нет.
Двигаясь с осторожностью, словно из страха, что любое небрежное или резкое движение может выпустить на свободу ярость, по-прежнему бушующую внутри, Повелитель прислонился к столу из черного дерева.
Точно таким же скупым, точно рассчитанным движением Деймон налил в свой бокал вторую порцию бренди.
— Ты считаешь, что Королева даст свое согласие?
— Нет. Поскольку ее родственники нанесли вред только ей, и никому, кроме нее, она будет против казни. Однако я предстану перед ней с этой просьбой.
Деймон плавно покрутил бокал в руке.
— Если по каким-либо причинам она даст свое согласие, мне можно будет посмотреть?
Улыбка Сэйтана была исполнена приторного яда.
— Мой дорогой Князь, если Джанелль действительно даст свое согласие на казнь, уверяю, вам представится возможность не только посмотреть.
Лорд Мегстром вздохнул, положив свою папку с бумагами на большой стол, уже забитый до отказа бумагами.