У психиатра глаза на лоб полезли от моего рассказа. Нуэль быстро записывал что-то шариковой ручкой в блокнот, а я уже знал, что когда он так делает, то ничего хорошего ждать не стоит.
Морфей, я понимаю твою боль и скорбь. Подобное испытывает каждый человек при утрате близкого. Но в твоем случае это переросло в психическую травму. Психика не готова расстаться с образом Ириды, поэтому рисует его во снах. Ты же заметил, что новые сны спровоцированы травмой. Я думаю, произошло замещение.
Замещение? я слегка приподнял бровь, не до конца понимая, о чём говорит врач.
Да. Мы не смогли выяснить какое событие вызвало кошмары со смертями, но я считаю, что их вытеснила равная по значимости травма.
То есть, один симптом сменился аналогичным другим?
Именно так, Морфей. Разница только в том, что ты научился жить с предыдущей травмой, и сейчас мы вернулись к тому, с чего начинали одиннадцать лет назад.
Откуда тогда царапина? я ткнул указательным пальцем на лоб.
Оставался ещё один момент, который я немного изменил в рассказе, чтобы не навести на себя ложных подозрений в убийстве подруги. Пришлось поведать врачу, что труп Ириды явился ко мне во сне после его обнаружения, а не до, как оставалось в действительности. Я знал, что был не виновен, но паранойя одолевала. Лучше не рисковать.
Этому можно найти разумное объяснение. Учитывая твоё состояние последние дни, ты мог не обратить внимания на этот порез и лечь спать.
Я был не настолько подавлен, чтоб не заметить, я сложил руки на колени, не переставая тревожно теребить пальцы.
Мы уже не раз обсуждали подобные магические элементы. Если хорошо порыться в памяти, объяснение найдётся.
Ох, вы снова заставите меня делать список возможных причин, где я получил этот порез? я отвел взгляд, силясь скрыть раздражение.
Нет, Морфей, это лишнее. Сейчас тебе нужна поддержка, а не поиск объяснения мелкой детали. Наша следующая работа будет направлена на то, чтобы ты смог отпустить Ириду. Тогда станет легче.
Я кивнул.
Стало легче уже оттого, что удалось выговориться, что меня поняли и приняли происходящее как факт, не назвав психом. За это мне и нравился Нуэль, он мог понять и объяснить почти всё.
Пока у нас есть время, давай выполним эмоционально-образную терапию?
Давайте.
Я закрыл глаза и откинулся в кресле. Этот прием мы часто использовали, чтобы контактировать с подсознательным. Я представлял образы, проделывал с ними какие-то действия или вел диалог про себя, и чаще всего это помогало что-то осознать.
Врач попросил представить Ириду. Воображение изобразило её одиноко стоящей в темноте. Девушка оказалась повёрнута ко мне спиной. Я подошёл ближе, и оказалось, что мы стоим в воде. Ступни хлюпали под ногами, где-то слышалась капель. Я положил руку ей на плечо, и девушка обернулась. На ней был тот же изодранный розовый свитер, а на шее набухла синим гематома с отчётливыми следами грубых пальцев. С бледного лица трупа на меня смотрели остекленевшие глаза, в них не было жизни. Я резко отпрянул, испугавшись. Тогда девушка повернулась и замогильным тоном прошептала: «Ты же знаешь, что моя душа теперь в мире мёртвых. Душа не может исчезнуть».
Я резко выпрямился и открыл веки. Тяжело дыша, передал врачу все, что увидел.
Пожалуй, на сегодня все, заключил Нуэль. Встретимся послезавтра и продолжим. Пока могу дать совет: поскольку твои сны полностью осознанные, спроси у Ириды: почему она является тебе. Этот образ ты сам, твоё воображение. Возможно, он ответит и даст совет, как нам с тобой все исправить.
Спасибо, я попробую, голос стал увереннее, но по-прежнему отдавал страхом.
Глава 7. «Новая и старая смерть»
Дерван отвез меня обратно домой, причитая по пути, что завтра мне точно не отвертеться от школы, ибо он головой отвечает за успеваемость всех детей. И если я буду много пропускать, у центра опеки возникнут вопросы, а больше всего Дерван терпеть не мог общаться с людьми, от которых напрямую зависит его материальное положение.
Войдя в дом, мы обнаружили гостя. Карл сидел за столом, попивая кофе, приготовленный Мартой, из моей чашки. Они о чем-то беседовали, а когда мы вошли, резко замолкли.
Морфей, почему не в школе? сердито спросила Марта, не сводя глаз с Дервана.
Я возил его к психиатру, ответил опекун, снял куртку и повесил в старый платяной шкаф прихожей.
У Карла есть новости по делу Ириды, послушаешь? она обращалась к мужу, перестав замечать меня.
Конечно, с ней он говорил доброжелательно, не то, что со мной.
Дерван присел за стол, и Марта налила в кружку напиток из кофейника и поставила на стол перед мужчиной. Они вместе смотрелись курьёзно: он высокий и худой, она полноватого телосложения и ниже его на две головы, и оба с вечно пасмурными лицами.
А мне можно послушать? я старался говорить уверенно.
Конечно, может, у тебя будут идеи, вежливо произнёс Карл. Не испугаешься фотографий с места преступления?
Нет, обещал я, но про себя отметил, что раздражает, когда со мной пытаются говорить, как с ребёнком.
Я отодвинул стул и сел возле полицейского. Карл держал в руках толстый, жёлтый конверт. Все замолкли, но тишину нарушал противно капающий кран у умывальника. Марта уже месяц просила Дервана его починить, а мужчина постоянно забывал, как и о других её просьбах, которые касались мелкого ремонта в доме.
Карл открыл конверт и достал оттуда стопку фотографий. Сначала он не решался нам их показать. Во взгляде читалось сомнение. Но всё же мужчина взял из стопки самую верхнюю фотографию, а остальные положил перед собой так, чтобы изображения в кипе смотрели в стол.
Вы знаете эту девушку? Может быть, она где-то занималась вместе с Иридой?
Фотография пошла по кругу. Марта и Дерван покачали головами, передали изображение мне. С картинки на меня смотрела белокурая девушка, на вид младше Ириды года на два. Маленькая фотография в профиль была сделана для документов, девушка на ней стояла ровно, не показывала никаких эмоций.
Впервые вижу, заключил я и передал изображение обратно Карлу. Что с ней случилось?
Эту девушку зовут Айлина Кролос, она училась в старшей школе. Для обычных детей, он посмотрел на меня, намекая на «особенность» нашей большой семьи.
У меня невольно опустился уголок рта, выражавший явное презрение к такому разделению. Будь я смелее, то высказал бы всё, что думаю о таком отношении, но подобные мысли вызывали лишь очередную волну накатывающего страха.