Остальные члены шайки тоже стали тереть глаза, при этом брезгливо, стыдливо морщась, как будто нюхнули крепкого уксуса, с глухим рычанием опустили головы и, словно отступившая стая голодных волков, выжидали, облизывались и глотали слюнки.
Как завороженный, и даже слегка зарумянившийся, как будто от смущения, Цада Гайц медленно поднялся на ноги и, скрестив руки на груди, задумчиво обвел пленников взглядом, как будто не зная, на что решиться, или припоминая что-то давно забытое, из детства или вообще из другой жизни.
Все напряженно ждали.
Какая, понимаешь, странная зверушка, наконец сказал он.
Затем повернулся к главному помощнику Мрачу и вдруг кратко распорядился:
Пленников отпустить!
От удивления Мрач вытаращил глаза, но тут же подбежал к пленникам и послушно развязал Драпеку.
А как же наши вещи? тут же поинтересовался Драпека, осторожно потирая ладонью шишку на лбу.
С недоумением посмотрев на него, а затем на зверушку, Цада Гайц снова застыл в раздумьях и нерешительности. Марья покачала головой и сердито дернула мужа за рукав «молчи ты!», и стала поспешно заворачивать Ю обратно в платок.
Наконец Цада Гайц наклонился и, неуверенно пошарив в куче захваченных вещей, отобрал, разделил и, пожав плечами, разрешил забрать половину из них. В том числе отдал Драпекину цепочку и Марьин наперсток. Но большого сахарного петуха не отдал Впрочем, Радость-Рябинка и так была до смерти счастлива, лишь бы им унести ноги подобру-поздорову.
Глава четвертная
Понимаешь!
Они уже были готовы покинуть страшное место, но едва лишь Марья спрятала-завязала Ю в платок, злодеи, словно выйдя из столбняка, снова, еще громче и яростнее зарычали, сжимая круг, еще больше стали похожи на волчью стаю, заскрежетали зубами, как бешеные, готовые в любое мгновенье броситься и растерзать не только пленников, но и своего предводителя. А яростнее всех зарычал мускулистый громила Мрач в своем ярко-красном френче, почерневший еще сильнее, сжимая рукояти кинжалов, кривого и змеевидного. Казалось, даже шерсть на его громадной медвежьей шапке встала дыбом от ярости.
Но тут Цада Гайц с невиданной ловкостью и молниеносной быстротой, сбросив с пня пухлую подушку с кистями, вскочил на пень и на этот раз, выхватив из-под юбки-сарафана тугой кнут, похожий на пастуший бич, оглушительно, так что заложило уши, им щелкнул.
Понимаешь! заорал Цада Гайц страшным голосом.
Главный помощник Мрач уронил оба кинжала и, зажмурившись, присел от страха, так что красный френч жалобно треснул в подмышках, а громадная меховая шапка свалилась с головы, обнажив маленький, похожий на птичий, бритый наголо череп с единственным рыжим хохолком. Остальные злодеи в ужасе попятились и со злобным рычанием снова замерли на почтительном расстоянии от главаря, совсем как дрессированные хищники в цирке перед дрессировщиком.
Для вас у меня найдется кусочек пожирнее и посытнее! уже спокойнее, ласково-грозно объявил Цада Гайц и, ухмыльнувшись, показал глазами на жирного повара Пехла.
Взгляды всех мгновенно устремились на повара.
Похожий на хорошо откормленного, огромного розового поросенка, Пехл выронил книгу, пронзительно взвизгнул от ужаса, еще больше порозовев, еще больше сделавшись похожим на поросенка, попятился и, схватившись за свой острый, тонкий нож, затряс тройным подбородком и ответил злобным, затравленным хрюканьем.
Однако на этот раз Драпека, Марья и Радость-Рябинка не стали медлить и дожидаться, чем закончится этот спор-межусобица и цирковая дрессировка одичалых хищников-злодеев, что у них будет на ужин, и со всех ног бросились бежать стали карабкаться сначала вверх по склону оврага, потом бежать по лесной тропинке прочь от страшного места и дикой чащи, в которой залязгали сталь и булат, защелкали пистолетные выстрелы и свирепые щелчки и удары бича.
Глава пятая
Дружба
Только благополучно добравшись домой, семья, которая натерпелась таких ужасов, смогла перевести дух и вновь порадоваться солнышку, травке и ясному синему небу.
Первым делом Марья коротко обстригла, помыла несчастную зверушку дегтярным мыльцем в чистой теплой водичке с душистым отваром чистотела и крапивы. Сняла оставшихся мелких клещей и начисто истребила полчища противных, докучливых блох.
Радость-Рябинка рассмеялась, бережно завернула-закутала зверушку в теплую дерюжку, взяла на руки и прижала изможденное, худенькое, как рыбий скелет, тельце к щеке.
Но ничего, прошло совсем немного времени погибающую, подобранную на лесной дороге зверушку откормили, отпоили парным молочком, и скоро стала она хорошенькая пухленькая и кругленькая, как детская ладошка. Смешная с короткими, мягкими лапками, бархатистой, золотистой, то ли шерстью, то ли пушком, длинными ушками-ниточками и таким же тоненьким хвостиком. Ее можно было носить за пазухой или в кармане.
Веселая Ю любила бегать-играть на огороде, в саду или в избушке, или пряталась где-нибудь поблизости в уютном местечке и наблюдала оттуда за своими спасителями блестящими черными глазками. А если хотела к ним приластиться, то нежно оборачивалась вокруг ноги или руки, словно пушистая муфточка.
Между тем скоро все соседи и односельчане прознали о появлении в доме Драпеки диковинного существа. Сначала, конечно, изрядно удивлялись, нарочно заходили поглазеть-полюбопытствовать: что за невидаль такая, а также послушать рассказ о том, как, благодаря зверушке, всей семье удалось спастись из логова злодеев-душегубов. И ведь никто доподлинно не знал, не мог точно сказать-определить, какого она вида-происхождения. Однако все, без исключения, едва увидев зверушку, всплескивали руками, восклицали "Ю!", улыбались с умилением, как будто теплели сердцем, даже самые хмурые и злобные, роняли горячую слезу.
В общем, первая реакция на Ю почти у всех была одинаковая: сочувствие и жалость.
Каждому казалось свое. Кто-то считал зверушку котейкой-котиком, кто-то путал с собачкой-песиком, кто-то звал "цыпа-цыпа", а кто-то и просто "ути-пути" или "гули-гули".
Впрочем, забот и дел у людей всегда по горло, и они быстро привыкают к любым небылицам и удивительным новостям. Так очень скоро привыкли и к Ю, и стали считать ее чем-то вроде прижившегося ручного зверька, забавной домашней живности.
С тех пор Радость-Рябинка и крошка Ю стали лучшими друзьями и были неразлучны, а маленькая Рябинка научилась говорить «Ю». Хоть единственное, хоть совсем коротенькое, но все-таки слово. Вот что значит дружба!
Глава шестая
Со странностями
Одна только соседка Чернега, городская барыня-аристократка, сразу невзлюбила зверушку. Едва выглянув из своего окошка, не воскликнула "Ю!", не пожалела ее и не пролила слезу умиления. Наоборот нахмурилась, а вместо улыбки, недовольно и подозрительно сдвинула брови, поморщилась, словно раскусила гусеницу, и, поджав губы так, что они стали похожи на крепко заштопанную прореху, спряталась обратно за занавеской.
Она и раньше брезгливо морщилась и презрительно отворачивалась, если маленькая Радость-Рябинка, попадалась на глаза; не говоря о том, чтобы просто улыбнуться или приласкать безответную крошку добрым словом. А чудесную и трогательную Ю прямо-таки возненавидела, заявив, что у нее на диковинную зверушку страшная аллергия: иначе говоря, нападает страшный чих, ужасно краснеют и чешутся глаза. А еще жаловалась Марье, что, якобы, Ю жрет рассаду, грядки роет-подкапывает, чтобы спрятать, где нагадила. Вообще, мол, эти глупые, детские игры слишком шумные. Того и гляди, расшалившись, Рябинка и Ю залезут к ней на участок и потопчут цветочные клумбы.