Так вы предполагаете медленно проговорил я.
Именно! прошипел клиент, массируя грудь в области сердца. Андрей Васильевич был тем самым комэском, кто загнал беляков в церковь и отдал приказ подпалить ее! Грохнули председателя призраки! Из призрачной винтовки! Призрачной пулей! Потому ее, пулю, никто и не нашел, что она призрачная!
Я поежился, нащупывая пачку "Памира", ощущая незримое, но столь знакомое мне дыхание самой смерти. История и впрямь не из тех, с которыми стоит идти в милицию. Если, конечно, нет желания оказаться в палате цвета савана, где душки-доктора не упустят шанса добить растерзанный мозг электрошоком.
Струя сигаретного дыма устремилась в вентилятор, чтобы быть порубленной на куски пластмассой лопастей и вернуться мне в лицо бесформенными лохмотьями.
И чего же вы хотите от меня? поинтересовался я. Чтобы я обрызгал ваш колхоз святой водой? Или очертил круг мелом? Но с этим, как мне кажется, цыгане справятся гораздо лучше!
Я хотел еще добавить, что те же цыгане с еще большим удовольствием опустошат карманы клиента, но счел это замечание излишним.
На замену Кагановичу нам прислали нового председателя, пояснил агроном. Человек, несомненно, заслуженный она в Финской ССР, в вечной мерзлоте, финики выращивает! Финики! Представляете, милейший? Финики в Финляндии! Кстати, она сама уроженка Чикагинска и дочь одного из тех красноармейцев вот из этой всей истории.
Сделав еще одну затяжку, убив еще несколько клеток своих легких, я пожал плечами. Финские финики? Эка невидаль! Сдается мне, оттого они и растут в Финляндии, что финики. Но если Комаров считает это большим достижением его дело, я гораздо больший специалист по тому, что произрастает в винно-водочном.
У нас и так план горит из-за всей этой белиберды, продолжил Виталий Иванович. А если с ней что-нибудь произойдет Вы, милейший, должно быть, сами понимаете, что всегда во всем виноват начальник. А если начальник отправился на упокой то второй человек после него. А у нас в колхозе второй человек это я, агроном! А мне становиться крайним совершенно нельзя! Я на Сталинскую иду, мне такой поворот в биографии абсолютно не нужен!
Забывшись, я поднял бутылку, но, почувствовав ее печальную легкость, с сожалением вернул на стол. Чикагинск то еще болото. Только тащиться в захолустный, пусть и передовой, колхоз, желания у меня не больше, чем у тушенки вываливаться из банки, в кастрюлю с макаронами. Это с одной стороны. А, с другой, если я срочно не добуду денег то рискую скатиться в трясину неизбежной трезвости, что еще страшнее.
Черт с вами, тряхнул я головой. Я согласен. Сто рублей в день, питание, проживание, накладные расходы
Сто рублей! ужаснулся наниматель. Помилуйте, милейший! Откуда у нас, простых колхозников, такие деньги? Дом мы вам найдем расквартируем, как передовика производства. Питание тоже не проблема, у нас своя столовая, талонами обеспечим. Но сто рублей!!! Еще рублей десять куда ни шло, но сто рублей!
Ну развел я руками. На нет и суда нет. Тогда хотелось бы получить аванс за трость, и
Да-да, разумеется рассеяно пробормотал колхозник.
Трясущимися руками он скрупулезно отсчитал нужную сумму, с явной неохотой расставаясь с каждой копейкой, и, обреченно вздохнув, направился к выходу.
Жалко будет Ирину Петровну, остановился Комаров в дверях, обернувшись. Такая красивая женщина была!
Как-как? переспросил я.
Казакова Ирина Петровна наш новый председатель
А вы знаете, воскликнул я. С другой стороны негоже, чтобы всякие там потусторонние силы советских людей в расход выводили! Я согласен на пятьдесят рублей в день. Плюс все то, о чем говорили ранее проживание, питание. И дорога туда-обратно.
Пятьдесят конечно, лучше, чем сто, согласился агроном. Возможно, вас устроит пятнадцать?
Тридцать?
Двадцать?
Черт с вами, скрипнул я зубами. Пусть будет двадцать. И, надеюсь, капля-другая перед сном входит в питание?
Юрий Владимирович! Милейший! засиял Виталий Иванович. Вы просто мой спаситель! Тогда я сейчас же выдвигаюсь на вокзал, встречать Ирину Петровну, а вы вечерком, часиков в восемь, подтягивайтесь в "Малахит", номер тысяча триста тринадцать! Там и познакомитесь! И про мою трость не забудьте, сделайте милость!
Не забуду, клятвенно заверил я.
Глава 3
Едва за агрономом захлопнулась дверь, как в кабинет впорхнула Даша, окунувшись в невесомые облака табачного дыма и внеся аромат новомодного "Doblis". Закашлявшись, девушка разогнала белесые тучи мановением руки, заставив меня сожалеть о невозможности решить накопившиеся проблемы столь же легко. Впрочем проблемы тем и хороши, что сами собой не рассосутся и их разрешение вполне можно отложить на завтра! А там, чем черт не шутит на послезавтра!
Ну ты и жук, Котов! покачала головой секретарша, потянувшись к авансу, греющемуся на столе в лучах солнца, видимо, надеясь, что от этого копейки вырастут и превратятся в рубли. Впрочем нет, не вырастут. Их еще и поливать нужно
Конечно, годы давали о себе знать, но я оставался так же быстр, как и в молодости. Опережая руку секретарши, я смахнул монеты со столешницы, отполированной наждаком жизни, в свой карман. Мне нужнее. Да и зачем женщине деньги? Все равно потратит на какие-нибудь глупости. Тушь, помада, румяна что еще нужно им для счастья? Счастье мужчины достигается непомерным трудом и не в последнюю очередь зависит от полноты стакана.
Вечером получу остальной гонорар и утром заплачу тебе, пояснил я.
Если к утру что-то останется, заметила Даша.
Я лишь пожал плечами. Сумма серьезная, до утра столько не выпью. Должно остаться. Тем более, что скачки по субботам. А в то, что мне повезет в карты, я сильно не рассчитывал. Кажется, сегодня мне повезет в любви!
Затушив сигарету в горшке с кактусом, я нахлобучил на лоб шляпу и облачился в пиджак, столь же помятый, как и моя физиономия, только более приятного темно-синего цвета. До восьми вечера оставалось не так уж и много, а мне предстояло еще выстоять в битве с пол-литрой коньяка и добраться до "Малахита". Очевидно, что с авансом я продешевил хватало лишь на выпивку, без закуски и без билета на трамвай. Придется пилить пешком через добрую половину города. Добрую ли? Было ли, вообще, добро в этом загнивающем городе, переполненном безумием и ненавистью?
Котов?
Что?
Ты как-то слишком быстро изменил свое мнение ты ее знаешь?
Кого? Иришку?
Ах, так теперь она еще и Иришка? возмутилась помощница.
Вот он. Еще один порок слабого пола ревность. Ревность, подобно собаке на сене, щерит клыки, стоит показаться другой собаке, пусть и самой то сено ни к чему. Ревность как муравей, поселившийся в печенке, начинает копать ходы, выплескиваясь наружу желчью змеиного яда лишь от призрачного силуэта соперницы на горизонте. Даже я не смог бы сосчитать все кровавые отпечатки подошв ревности, вьющихся цепочкой следов от остывающего тела любовника, а уж в чем, но в преступлениях я знал толк. Сам их сколько совершил! Если б одиночество моих вечеров не занимал гремучий нектар, превращающий зеркало не только в понимающего собутыльника, но и в интересного собеседника непременно написал бы учебник.
Не твоего ума дело, буркнул я.
Выставив вперед трость, на манер, как единорог выставляет свой единственный рог, не давая приблизиться хищнику, нацелившегося испить теплой крови из шеи жертвы, на тот случай, если девушке взбредет в ее взбалмошную головку накинуться на меня, я протиснулся к выходу. И лишь захлопнув за собой дверь, скрывшую рассохшимся деревом разъяренную зелень Дашиных глаз, я зашагал к лестнице, поигрывая тростью на манер лондонского денди.