Трость?
Да, именно трость!
Дерево, покрытое черным лаком, серебряный набалдашник, гравировка "Час "Х"?
Что? удивился Комаров. Какой еще, к черту, час "Х"?
Вам виднее, пожал я плечами. Вероятно, трость служила вам напоминанием о каком-то событии
Да, мне ее подарили коллеги, когда я преподавал в ЧАСХ
Будьте здоровы, пожелал я, стараясь выглядеть как можно более искреннем.
Что-что, простите?
Ну вы чихнули, я пожелал здоровья. Мне кажется, это зовется хорошим тоном. Но я не настаиваю, во всем хорошем я не шибко хороший специалист.
Да нет же, милейший, раздраженно ответил посетитель. ЧАСХ это Чикагинская Академия Сельского Хозяйства! О каком часе "Х" вы твердите?
Ах, вот оно что дошло до меня.
Похоже, мои ожидания не оправдались. Клиент оказался скорее жив, чем мертв, и, судя по всему, вовсе не собирался на тот свет. Во всяком случае пока, в ходе нашей беседы еще многое могло измениться. Я был свидетелем и не таких метаморфоз!
Так что вы можете сказать обо мне, изучив мою трость?
В глаза вашу трость не видел
Глава 2
Что-что, простите?
Комаров замер, превратившись в изваяние, столь же незыблемое, как дело Ленина-Сталина, живущее в каждом из нас. Застыл с вытаращенными, как у рака глазами. Еще большее сходство с раком добавлял цвет его наглой физиономии, внезапно ставшей красной, как помидор. Вылитый рак!
Я промокнул галстуком пот со лба. Пиво! Вот что б мне не помешало так это кружка ледяного пива, чтобы растопить раскаленный айсберг плотного, словно кисель, воздуха, застывшего в моем кабинете.
Нет-нет, замотал я головой. Не нужно никаких извинений. Вы отняли совсем немного моего времени. Всего на пятерку.
Но я же, черт побери, отчетливо помню, как оставлял свою трость именно здесь около этого самого кресла!
Жара, пожал я плечами. Даже у меня мозги плавятся. Признаюсь вам честно, что по такой погоде я сам не уверен до конца, что это именно то самое кресло. Возможно, оно имеет определенные сходства с тем самым креслом, но разве от этого оно становится тем самым? Отнюдь!
Но, позвольте
Позволить вам что? уточнил я. Сомневаться в данных нашим общим знакомым рекомендациях? Или усомниться в том, что товарищ Сталин был большой ученый? Извините, но нет! Я не смогу взять такой груз ответственности на свою кристально чистую совесть!
Ну, что же развел руками Виталий Иванович, демонстрируя отчаяние. Получается, что я забыл трость в другом месте! Печально, очень печально! Она многое для меня значила!
Итак, провозгласил я, театрально подняв палец. Мы имеем дело о пропавшей трости! Если они и впрямь так дорога для вас, то мой гонорар в пятьдесят рублей покажется вам сущим пустяком!
И вы сможете отыскать мою трость?
Смогу ли я? воскликнул я. Вы б еще спросили: встанет ли завтра солнце! Не забывайте, друг мой, что я уже знаю, что она была черного лакированного дерева, с серебряным набалдашником! И гравировкой. Не позже, чем сегодня вечером, трость снова будет у вас! И всего за полтинник!
Если всего за полтинник вздохнул хромой. То я согласен!
Тогда начнем с небольшого аванса. Всего тринадцать восемьдесят.
Тринадцать восемьдесят? переспросил клиент. Но почему такая странная сумма? Почему не червонец или полтора? Почему именно тринадцать восемьдесят?
Потому что именно столько стоит бутылка коньяка! раздался Дашин голос из приемной.
Я лишь покачал головой. Стыдно! Стыдно мужчине дожить до столь почтенного возраста и не ориентироваться в ценах на алкоголь! Но, с другой стороны, я ощутил прилив гордости за свою ученицу. Вот она дедукция! Услышав одну единственную фразу, девушка безошибочно построила логическую цепочку и пришла к верному выводу!
При этом моя взращенная в невзгодах гордость не позволяла признать, что я ошибался на счет женщин вообще, утверждая, что женщины лишь немногим умнее канареек. Скорее, моя секретарша исключение, подтверждающее правило.
Тогда до вечера, произнес я, протягивая ладонь за авансом.
А? Да-да, конечно рассеяно ответил Комаров, схватив меня за руку и несколько раз энергично тряхнув. Впрочем постойте, милейший! Я же не за этим приходил!
Бросив взгляд на бокал, по стенке которого печальной слезой стекала последняя капля коньяка, испаряясь в лучах послеобеденного солнца, оставляя за собой лишь гнетущую пустоту, столь же мрачную, сколь и мои помыслы, я разочарованно вернулся на диван.
Дело в том, что я работаю агрономом в "Красном луче" это колхоз в горнозаводской зоне, далеко на севере области. И у нас там приключилось как бы так помягче выразиться происшествие!
В чем дело? едко усмехнулся я. Куры доиться перестали?
Да что вы, милейший! возразил агроном. У нас никаких кур и в помине нет! Только рапс! Происшествие носит гораздо более печальный характер погиб Андрей Васильевич наш председатель!
Убийство? насторожился я.
Это весьма и весьма непростой вопрос протянул Комаров. Есть все основания предполагать, что смерть его носит не столь криминальный, сколь потусторонний характер. Чтобы не тратить попусту слова, я принес один документ
Акт вскрытия? уточнил я, прикуривая сигарету.
Да, но черт побери, товарищ Котов, как вы догадались?
Дурак бы не понял, улыбнулся я. Вы столь рассеяны, что уже дважды вытерли со лба пот этим актом!
Что? О, прощу прощения
Хромой расправил лист бумаги, разгладив непослушные складки обеими руками. Я пробежал глазами по непослушным строкам, скачущим по документу, что блохи по бродячей собаке.
Но тут же сказано, что смерть наступила в результате естественных причин! удивился я.
Это так, милейший, это так, подтвердил Виталий Иванович. Но еще там сказано, что во лбу Кагановича было пулевое отверстие!
Ну протянул я, выдыхая сладкий дым отечества. Мне кажется вполне естественным, что человек умер от пули в голове!
Вы, случайно, никогда не служили в милиции? поинтересовался агроном.
Да, признался я. Имею грех неужто, так заметно?
Видите ли, милейший Карпов наш участковый, сказал точно так же. Но проблема в том, что пулю никто так и не нашел! Ни в голове Васильевича, ни в других частях тела!
В самом деле! воскликнул я. Не могла же пуля сама собой выйти из головы! Мистика какая-то
Именно мистика! подтвердил Комаров. Расскажу я вам, милейший, историю. В девятнадцатом году, когда через Чикагинск проходил Колчак, в окрестностях села Красновки тогда еще имение помещика Краснова, которое, благодаря мудрости правительства и решительности партии впоследствии выросло в передовой колхоз не буду лукавить в этом я вижу и свою заслугу! Так вот, в девятнадцатом году колчаковцы схлестнулись с красноармейской конницей. Я там не был, годами не вышел, но старики рассказывают, что бой был жесточайший. Несмотря на значительный перевес белогвардейцев, наши вынудили их отступить и колчаковцы забаррикадировались в церкви. Время требовало скорых решений, так что церковь попросту сожгли вместе со всеми, кто там находился
А какое это имеет отношение?.. перебил я.
К этому я и подвожу, милейший, жестом остановил меня агроном. И вот, когда пожар был в самом разгаре, прошу прощения за тавтологию, из огня вышел поп, весь объятый пламенем, и проклял всех, кто участвовал в распр в смысле в осаде. Проклял самих красноармейцев и их потомков до третьего колена! С тех пор, нет-нет, да и слышится по ночам, особенно в новолуние, стук копыт, а ветер доносит "Боже, царя храни!"
Повествуя, Комаров все понижал и понижал тон, а последние слова и вовсе произнес почти шепотом. Несмотря на пекло, киселем втекающее из открытого окна, я почувствовал озноб, пронизывающим ледяным холодом хребет от копчика до самого темени.
Внезапно раздался грохот, от которого вздрогнул не только пустой фужер, но и я сам. Посетитель испуганно подпрыгнул, поспешив спрятаться в угол, я же рванул из-за ремня свой верный Вальтер, но но это всего лишь Даша, раскачивающаяся на стуле, завороженная рассказом, забылась и, потеряв равновесие вместе с остатками совести, брякнулась на пол.