Нам туда, указал на прозрачный мост Дьёр.
Погоди, матушка оглянулась.
Девятый остров тоже спал. Вдоль набережной тянулась узкая полоса парка, за которой лучились придомовые фонари. И ни одного окна. И ни одного прохожего, ни одного лодочного огонька на реке осенняя морось рано загнала под крыши всех приличных обитателей Семиречья. А неприличных сейчас поищем. Матушке Шанэ было важно обойтись без свидетелей. Её южное колдовство с непривычки и напугать могло. Сильно.
Ничего не бойся, сынок, предупредила она Дьёра, шаря в карманах плаща. Ваши колдуны используют силу рек, а мы, южане, кое-что другое.
Что же? загорелся любопытством призрак.
У вас текут реки воды, она достала мешочек и распустила тесьму. А у нас песка.
Ссыпав сероватый песок на ладонь, матушка подбросила его в воздух и тихо позвала:
Нарэ, Надэ!
И вот уже два серых пса крупных, поджарых, остроухих, короткошёрстных преданно смотрят в хозяйские глаза.
Запах, матушка Шанэ указала на Дьёра. Поиск.
Парень даже попятиться не успел. Один пёс очутился сзади, второй подступил спереди. Чёрные носы одновременно и шумно втянули воздух. Тусклые глаза вспыхнули золотом.
Учуяли, довольно поведала матушка, зябко запахиваясь в плащ. Ждём, сынок. Они быстро найдут след.
Чей след? насторожился Дьёр, кося то на одного пса, то на другого.
Ищите, коротко велела матушка, повернулась к призраку и пояснила: Убийцы, конечно.
Псы растворились в дождливой ночи бледными привидениями. Лишь там, где они замирали, на мгновение появлялось расплывчатое пятно серого света.
Тогда зачем тебе сыскники? удивился Дьёр. Они же, получается, и к дому преступника привести могут? И указать?
Не совсем, улыбнулась матушка Шанэ. Собаки неживые, это духи. Души тех, кто захотел стать помощниками. Они невидимы живым. И живое находить не могут. Только неживое со следами конкретной смерти и иногда сильное колдовство. Убийство спланированное ли спонтанное, дело нервное, и мои помощники всегда что-нибудь найдут. Огрызок табачной скрутки, носовой платок, пуговицу. И они точно определят, что именно эта пуговица от убийцы. И след важно найти сейчас, пока с рек не поднялся утренний туман. А дальше всё сделают сыскники.
А если пуговиц будет много? усомнился Дьёр. Разных? И от разных людей?
Не будет, весело заверила матушка.
А если платок найдётся на другом острове?
А кто об этом узнает? усмехнулась матушка Шанэ.
Но это же неправильно! возмутился призрак. И незаконно!
Убивать тоже, посерьёзнела матушка. И, да, сынок, я уверена в своих помощниках. Они никогда не ошибаются. Связь между убийцей и жертвой очень тонкая и хрупкая, но она есть. И она пахнет. Для моих помощников вещи убийцы будут пахнуть смертью определённого человека, даже если он сначала обронил, а потом убил.
Она медленно прошлась вдоль каменного парапета взад-вперёд, поглядывая то на мост, то на тихо шелестящий парк.
К сожалению, ваши северные колдуны когда-то потеряли способность работать с духами, добавила матушка Шанэ. Да и просто видеть их разучились. И разуверились. Тридцать лет я убеждаю сыскников в том, что не все души сразу уходят в реки, и каждый раз ощущаю, что мне и верят, и не верят. Незаконно уничтожать то, что удлинит расследование? Неправильно говорить, что перчатка на месте преступления найдена, а не на соседнем острове? Возможно, сынок. Но я иду на это, если понимаю, что иначе преступник ускользнёт от наказания, а несчастная душа переродится в чудовище.
Дьёр съёжился и опустил глаза виновато. Точно себя винил в случившемся, а не неизвестного.
Матушка же оперлась спиной о парапет и предложила:
А расскажи-ка, сынок, о последней неделе своей жизни. Не торопись. Вспоминай. Это важно. Всё может пригодиться, любая мелочь.
Да нечего рассказывать, мать, парень сутуло пожал плечами. У меня последний год, как из отчего дома съехал, по одному и тому же распорядку. Позавтракать и к Лунной. За перекусом сходить и к Лунной. Раз-два в луну в редакцию заглядываю, чтобы новые стихи сдать и заработок забрать. Из прислуги лишь кухарка, но она ещё до моего рождения в семье работала.
А перекусы где брал? Из дома? заинтересовалась матушка Шанэ.
Иногда из дома, кивнул он. Но чаще на Девятом, в закусочной у набережной. Кухарка не любит мелочь, как она говорит, готовить, а холодный суп есть неинтересно. А в закусочной булки вкусные. И чай неплохой.
У матушки имелось своё мнение относительного северного чая, но она вежливо держала его при себе.
Всегда в одном месте повторила она хмуро. И всегда, поди, в одно и то же время?
Примерно, Дьёр смутился. Знаю-знаю, творческие люди не могут быть аккуратными, у них в жизни сплошной хаос А вот я порядок люблю.
Дождь усилился. Лунная зашипела, покрываясь холодными мурашками, на набережной вскипели ручьи и лужи. Колдовские фонари тревожно замигали, а их отражения заискрили, растекаясь. В парке зашуршали желтеющей листвой деревья. И именно оттуда, держа в пасти мокрую тряпку, вынырнул один из псов.
Ну-ка, ну-ка матушка протянула руку.
Тряпка оказалась шейным платком порванным в том месте, где он зацепился за ветку, жёлто-зелёным, под стать листве. И явно женским. Нет, скорее даже девичьим.
Второй пёс вернулся ни с чем, но и ничего тоже результат. Убийца оставил лишь один след зато какой.
Что скажешь? матушка Шанэ разгладила и растянула платок.
На лице Дьёра появилось облегчение.
Не знаю, чей он, качнул головой парень. Но точно
никто из твоих знакомых такой не носил, да? подхватила матушка, с интересом изучая находку. А платок недорогой, старый, поношенный. Поди, вообще у этой девицы единственный.
И немодный, проявил неожиданные знания парень. Такой цвет в Семиречье был модным года три назад. В этом году все и женщины, и мужчины сине-голубое носят. А что? он снова смутился. Если я не как все себя веду, почему я не могу как все одеваться? Ну, в смысле и погрустнел.
Всё правильно, мягко сказала матушка, пряча платок в карман плаща. Погрусти светло, добро. И если ты и напитаешься силой рек, то они доброе твоё начало усилят, а не злое и мстительное. Погрусти, сынок. Поплачь с осенним дождём теперь можно, никто не увидит. И простись. По-хорошему простись, с благодарностью за всё, чем тебя одарила жизнь. Думаю, её, и она свернула платок, найдут быстро. Поэтому если ты захочешь что-то кому-то передать, я всё для тебя сделаю. Решайся. И идём.
Куда? шмыгнул носом Дьёр.
Обратно, матушка Шанэ достала из другого кармана знакомый мешочек и велела: Нарэ, Надэ, домой!
Псы исчезли в пыльном вихре. Матушка завязала мешочек, расправила складки плаща и отправилась к причалу.
Парень последовал за ней, удивляясь:
Твой плащ даже не намокает? Вообще?..
У южан много разного колдовства, улыбнулась она. Да и у вас тоже.
Недавний сварливый лодочник, как и предрекала матушка, ждал у причала. Он зачем-то попытался замаскироваться под незнакомца, сменив один плащ на другой (но почти такой же), светлый парус на синий, а грубый голос на льстивый, но, конечно, никого не обманул.
Первый остров, любезный, попросила матушка Шанэ, доставая из очередного кармана мешочек с монетами. Третий причал.
А что там? шёпотом полюбопытствовал Дьёр.
Сыскное ведомство, ещё тише ответила матушка. У первого причала. А рядом с третьим живёт глава сыскного отдела убийств.
Так ведь ночь же удивился парень.
Мастер Рьен всегда на страже, улыбнулась она, устаиваясь в гнезде из одеял.
* * *
Глава сыскного отдела убийств любовался огнём сквозь узкую рюмку с зеленоватой настойкой. Его отец в своё время был известным кулинаром, но больше мясных пирогов и супов обожал готовить настойки, что его и сгубило. Ибо потреблять тоже любил. И прибрала его однажды Мелкая в крайне непотребном состоянии, и оставил он после себя троих пацанов сиротами, безутешную вдову, полный настоек погреб и три толстые книги рецептов.