Постой, Коул немного притормозил, и я почувствовала что-то опасное, чем мог для меня обернуться его детективный талант. А почему ведьма не может освоить все восемь даров сразу? Ты же сказала, что владеешь пока лишь тремя из них. Значит, ты намерена изучать и остальные, нет?
Я замолчала, прикусив язык, пока не почувствовала медного привкуса во рту, в наказание за болтливость, и уклончиво ответила:
Только Верховной ведьме, что стоит над другими ведьмами по зубам овладеть всеми восемью направлениями. У среднестатистических ведьм способностей хватает на изучение двух или трех. Максимум четыре при должном старании. Дар сотворения же и вовсе табу.
Почему?
Для того чтобы создавать новые порядки в магии, нужно быть ее источником, а источник это Верховные. Считается, что это и делает их не только всесильными, но в некотором роде и бессмертными они навечно будут жить в том, что оставят в память о себе в гримуаре Книге заклинаний. Такая имеется у каждого ковена со дня его основания. Каждый гримуар уникален, как и каждая Верховная, которая пополняет его новыми заклинаниями на протяжении жизни.
Коул благодарно кивнул и снова сосредоточился на дороге, но ставить на повтор трек Бритни Спирс, благо, не спешил. Похоже, я подкинула ему пищу для раздумий, потому что он затих. В повисшей тишине можно было расслышать сопение Штруделя, задушенного своими складочками жира.
Верховные ведьмы, заговорил Коул через какое-то время, когда свежие знания улеглись и жажда расспросить о чем-нибудь еще вернулась с удвоенной силой. Кто они?
Наследницы по крови. Чаще всего одна из дочерей, но, если Верховная остается бездетной, это может быть ее племянница или кузина.
Верховной может стать только женщина?
Как правило, да. Мужчины среди Верховных встречаются редко. Ни один колдун не способен превзойти ведьму. Природа магии природа женская. Хоть где-то гендерное преимущество испокон веков остается за нами, повеселела я.
А если вернуться к теме о дарах Коул вдруг замялся. Ты, случайно, не настроена освоить что-нибудь еще? Что-нибудь новенькое Вдруг все-таки получится. Мне бы пригодилась знакомая некромантка.
Я почуяла подвох, молча дожидаясь каких-то подробностей, и наконец махнула рукой, чтобы Коул объяснил свои странные пожелания.
Ну, я просто подумал, что некромантия очень полезная штука, начал он издалека. Если бы можно было пообщаться с душами убитых жертв, это бы сильно продвинуло меня в том деле, с которым я к тебе обратился
Я, кстати, не отказалась бы узнать подробности этого дела.
Позже, категорично отрезал Коул и прочистил горло. Так ты могла бы научиться некромантии для меня?
Это займет годы. К тому же у меня нет гримуара, пожала я плечами, впервые испытав от этого облегчение. И нет того, кто был бы знаком с некромантией. Мне попросту не у кого учиться. Ковены не обучают чужаков.
Но у тебя ведь когда-то был свой ковен Да?
Я напряглась.
Нельзя обратиться к нему? и, по моему взгляду поняв, что нельзя, Коул стушевался. Ну, а к кому-то другому? Неужели у тебя совсем нет друзей?
Угадай! Я одна по стране катаюсь не забавы ради, огрызнулась я, испытав то пограничное состояние между гневом и болью, от которого всегда повышалась температура тела, но опасное не для меня, а для окружающих. У меня никого нет, Коул. Никого.
Я не хотела говорить об этом. Хотя у Коула совсем не было чувства такта, в этот раз он справился с блеском: деликатно оставил свой допрос с пристрастием и отхлебнул немного крепкого чая из термосной крышки, предложив и мне.
Я сделала глоток, наслаждаясь терпким чабрецом.
Спасибо за пальто.
Коул удивленно взглянул на меня, и я улыбнулась, демонстративно поправляя растянутые рукава, в которые часто прятала руки, чтобы согреться. Непомерно длинное, но наверняка приходящееся Коулу как раз впору, пальто вдруг обрело для меня значение гораздо большее, чем я хотела бы признавать. Доброта. Милосердие. Забота. Когда до встречи с Коулом я сталкивалась с чем-либо подобным в последний раз?
Он покачал головой, пряча от меня изгиб рта, похожий на ответную улыбку.
Ты была мокрой до нитки и напомнила мне Штруделя, когда я вытащил его из подвала котенком. Оставь пальто себе. И, замолчав надолго, так что я решила снова заснуть, Коул вдруг прошептал: Родители умерли, когда мне было четыре.
Эта фраза должна была прозвучать тоскливо и горько, но прозвучала понимающе. Мы с Коулом переглянулись и замолчали. Он сосредоточился на дороге и приторном чае, от пары кружек которого мог запросто развиться сахарный диабет, а я дремала, внезапно осознав, что за всю дорогу ни разу не подумала о брате и том ужасе, что душил меня в течение пяти лет, а теперь вдруг ослаб.
Я могу повести, если хочешь, предложила я, не доверяя неизменной бодрости Коула.
Нет, не хочу. За те две минуты, что ты провела за рулем моей машины, ты успела протаранить чужой фургон.
С кем не бывает, цокнула языком я. Сунуть несколько баксов под дворники и нет проблем!
Я и сунул, парировал Коул раздраженно. И не «несколько», а восемьдесят. После таких трат я принципиально тебя за руль не пущу!
Справедливо.
Следующая остановка Бёрлингтон! объявил он спустя несколько часов после того, как мы перекусили хот-догами на обочине, а песня «Oops!.. I Did It Again», стоящая у Коула на повторе, была выучена мной наизусть.
Отражая солнечный свет, его глаза приобрели медовый оттенок и полыхали, напоминая мне о крыльях огненных фениксов из детских сказок. Возрождение и бесконечность такое же волшебство я чувствовала в Коуле, беззастенчиво любуясь им все время, пока впереди не замаячили вершины Зеленых гор.
Я вдруг почувствовала, что задыхаюсь, как от приступа астмы. Холод вод, накатывающий в ознобе и уносящий тревоги прочь. Глубина, где до дна не добраться, даже нырнув с аквалангом. Первобытная необузданная лазурь. Магия, которую источало озеро Шамплейн и которая захлестнула меня, будто я окунулась в него с головой.
Моя семья решила поселиться здесь неспроста: каждый ковен располагается на пересечении лей-линий или природной аномалии. Такие места нельзя подчинить, но им можно подчиниться. В обмен на послушание оно отдаст тебе себя целиком силу, потерю которой ты осязаешь каждой клеточкой своего тела, если отдалишься слишком далеко от родного края. Ведьма нигде не чувствует себя лучше, чем там, где родилась.
От вод, в которых родилась.
Все в порядке? осторожно спросил Коул, когда я почти перелезла на бардачок, высматривая впереди озеро.
Ага, промычала я, с трудом успокаивая сердцебиение, усиливающееся по мере того, как мы приближались к городу. А ты живешь прямо возле Шамплейн, верно?
Коул свернул на светофоре, петляя меж узкими улочками, заставленными скамьями и фонтанами.
Да, практически на побережье.
Значит, осталось две мили, простонала я облегченно. Прекрасно! Ноги совсем затекли.
Он взглянул на меня, нахмурившись.
Ты уже бывала здесь?
Нет. Это Ведьмовской компас включился, не парься. Чую, что нам направо.
Коул восхищенно хмыкнул и действительно свернул вправо.
Мы проехали пару кварталов, в просвете между которыми я разглядела широкую пешеходную улицу, вдоль которой простирались сувенирные магазинчики и пекарни.
Это Чёрч-стрит, заговорил Коул, заметив, в какую сторону повернулась моя голова. Здесь летом всегда полно туристов, особенно в период фестивалей. Хорошо, что городское авиашоу кончилось вчера. Обычно мне приходится всю неделю спать, зажимая голову под подушкой. Кстати, об этом Я люто ненавижу шум!
Значит, тебе снова не повезло, ухмыльнулась я и постучала по футляру со скрипкой, поверх которого спал Штрудель.