Не хочешь написать стихи?
Нет. Надо уметь вовремя остановиться, философски заметил я.
Может, смастеришь что-нибудь?
Что, например?
Подумаю.
Слушай! вдруг просветлела мама, а я автоматически напрягся. Подари ей цветы!
Что?!
Небольшой букет.
Зачем ей цветы? Завянут и всё, ещё в школе.
А мы в корзиночке возьмём, нашлась мама, они долго не вянут.
И что, при всех дарить цветы?
Мамино воодушевление напрягало всё больше. Я знал, что она теперь будет давить, пока не додавит.
Да, при всех. Включая Матвея. Это многозначительный жест, это свидетельство смелости, решимости, свободы от чужого мнения.
Не хочу я многозначительных жестов, застонал я. И у меня нет ни смелости, ни решимости, ни свободы. Я хочу просто сделать приятный подарок.
Хорошо, мама села напротив. Реши сначала для себя что ты хочешь сказать своим подарком: что вы остаётесь добрыми друзьями, что ещё не всё кончено или что ещё ничего не кончено?
Я вылупил на маму глаза. Папа, подслушавший из ванны, не выдержал:
Что ты насела? Дарить девочке цветы в пятом классе это явно перебор!
Нет, не перебор! Потом это уже будет само собой, будет много букетов, а этот, самый первый, на всю жизнь запомнится.
Папа пришёл, качая головой.
Я даже представить себе не могу, чтобы я при всём классе подарил девочке цветы!
Вот именно, вскочила мама. Только это ты!
Это я, подтвердил папа. А он чем лучше?
Он лучше тем, что пораньше твоего разобрался в девушках!
Папа даже рот открыл.
Пойдём, Кость, обратился он ко мне. Когда мамочка входит в раж, с ней бесполезно спорить.
Иди-иди, Кость, подхватила мама. Папочка научит, что, когда нечего возразить, надо говорить «с тобой бесполезно спорить».
Я удалился вслед за папой.
А ты как думаешь, что ей подарить? спросил я, чтобы сгладить неловкость.
А почему надо что-то дарить? Я ничего в школе девочкам не дарил, ответил папа.
Я не счёл нужным настаивать.
Началась праздничная неделя. Подарки, поздравления, концерты Маруся по-прежнему сидела с Матвеем и на меня не смотрела, хоть я и перестал подкатывать к Алисе. Но, видимо, сработал метод Пушкина, и Алиса стала сама подходить ко мне с вопросами. И что я мог поделать? Я отвечал. Дарить в такой ситуации цветы Марусе казалось сколь бредовым, столь и невыполнимым. «Подарю ей вкусную шоколадку», решил я. И тут же в памяти всплыл мамин вопрос: «Что ты хочешь сказать своим подарком?» Что же скажет шоколадка? «Ничего хорошего», ответил я сам себе. Что же делать? Не понятно.
Ну что, придумал подарок? справилась Вергилия.
Нет ещё. Может, цветы? обронил я невзначай.
Вергилины глаза расширились и исполнились восхищения.
Как я ей завидую! Как я за неё счастлива!
Думаешь, это нормально вообще? спросил я. Мы же почти не общаемся.
Только не передумай. Это то, что надо! Это гениально!
Меня засмеют!
Нашёл, о чём волноваться! У него, может, судьба решается, а он на каких-то Клещиков оглядывается. Пора бы уже повзрослеть.
Мне на секунду показалось, что Вергилия сейчас снимет маску и окажется моей мамой.
Вергилина поддержка тоже не добавила мне ни решимости, ни свободы. Я мгновенно вспотевал при одной мысли о букете. А букеты, как назло, были в школе повсюду. Я их люто возненавидел. Почему я сразу не отказался дарить цветы? С чего вдруг понадеялся, что, раз мама больше не поднимает эту тему, значит, передумала? Да, я замечал за собой такую слабость верить в то, во что хочется. В общем, мама сбегала за букетом прямо утром 8-го октября, отрезав мне все пути к отступлению. Последняя надежда была на папу, но между мной и мамой он сделал выбор в пользу мамы не захотел с ней ссориться и лишь сочувственно похлопал меня по плечу. И я пошёл в школу с небольшой корзиночкой цветов наперевес. Не выбрасывать же её дорогая небось. И в набитый рюкзак не запихнуть. «Поверь, ты мне потом миллион раз спасибо скажешь», напутствовала мама. Хорошо хоть, не сказала, что никто не подарит такого подарка, но это и ежу понятно. Не понятно, как я на это согласился.
Вот и школа. Я спрятал корзинку под мышкой, насколько это было возможно. В раздевалке Маруси не оказалось, но её пальто висело, поэтому я поспешил в класс. Вдруг она там ещё одна или с Вергилией?
Куликов, что за праздник? донеслось из-за спины.
Сердце ушло в пятки. Это Клещики нагнали меня на нашем этаже.
Мама попросила Наталью Сергеевну отдельно поздравить, объяснил я.
А-а. Вот и она. И Венька широко улыбнулся кому-то.
Я обернулся и правда, с другой стороны к нам шла Наталья Сергеевна.
Привет, ребятки, поприветствовала она нас.
Это вам, протянул я корзинку. С прошедшим днём учителя.
Какая прелесть! изумилась Наталья Сергеевна. Но не стоило.
Она была очень растрогана это единственное, что утешало.
Я вошёл в класс совершенно уничтоженный. Маруся подняла на меня взгляд, в котором я прочёл последнюю надежду. Надежду, которую я только что трусливо обманул.
С днём рожденья, Марусь, промямлил я.
Спасибо, улыбнулась она.
Ребята потихоньку подходили. Пришёл и Матвей. Я будто увидел кошмарный сон, когда он вытащил из рюкзака коробочку, а внутри что-то блеснуло.
Смотри-ка, пихнул меня локтем Никита, во даёт.
Я промолчал.
На перемене Маруся угощала всех конфетами и пирожными. Я незаметно выскользнул из класса и слонялся по коридорам. Вергилия меня нашла да как зашипит:
Это что значит? Ты что делаешь?
Всё, Вергилия. Не судьба сама видишь.
Да не нужна ей эта побрекушка, она даже не надела! Сбегай за цветами, тут лавка прямо за углом.
«О нет, пронеслось в голове, я уже смирился, успокоился. Дома папа поддержит».
У меня денег только сто рублей, отмахнулся я.
У меня двести, не отставала Вергилия. Этого на розу хватит, но мы сейчас ещё настреляем.
Вергилия не пренебрегла возможностью обратиться к Никите, у которого обнаружились ещё двести рублей. Но до конца перемены я бы уже не успел, а следующая была короткая. На алгебре меня вызвали к доске, и я, глядя на сверкающий на Марусиной шее кулон, получил первую двойку в триместре.
На длинной перемене Вергилия сопроводила меня к выходу, отвлекла охранницу, и я бросился в цветочную лавку. Так разогнался, что проскочил мимо и обрадовался, что лавки больше нет. Но на обратном пути страшные буквы Ц В Е Т Ы убили эту последнюю радость.
Здравствуйте! поздоровалась со мной продавщица с выбеленными волосами. Желаете букетик?
Желаю, ответил я.
Для девушки или учительницы?
Как пойдёт, усмехнулся я.
Продавщица подняла чёрные-пречёрные брови.
Я осматривал тесный, душный закуток, где запах сигарет причудливо смешивался с цветочными ароматами, и голова кружилась то ли от запахов, то ли от диких цифр на корзиночках типа той, что я подарил Наталье Сергеевне. Наконец взгляд зацепился за алые розы. Они стоили двести. Значит, на три не хватало.
Отличные розы, заметив мой интерес, сказала продавщица. Сегодня привезли, понюхайте.
Я понюхал и невольно сделал такие жалостные глаза, что продавщице явно пришлось побороться с желанием отдать мне их задаром.
Отдам за пятьсот, сказала она.
Спасибо, поблагодарил я от всего сердца.
Я вбежал в школу со звонком. «Сейчас же естествознание», вспомнил я с ужасом. Училка была пожилая и строгая, если не сказать вредная. Я стоял у входа в кабинет, протягивал вспотевшую руку к двери, но не решался постучать.
«Надо было вручить корзинку перед уроками, и уже всё было бы позади. Нет, я не пойду на урок и вручу потом».
А где Куликов? Слышу недовольный голос Галины Петровны. Портфель здесь, а сам?
Я тут, говорю я, войдя в класс, извините за опоздание, можно войти?
А что у тебя за спиной?
Я вытаскиваю свои алые розы, в голове происходит окончательное помутнение, я молчу и не двигаюсь с места.
Какой сегодня праздник? приходит на помощь Галина Петровна.