Бросьте вы это, господин полковник!
Офицер перепугался до смерти. Он покачнулся, петля на его шее затянулась, и он повис на веревке и наверняка бы погиб, если бы Онни не подоспел вовремя. Релонен схватил полковника, перерезал веревку и успокаивающе похлопал неудавшегося самоубийцу по спине. Лицо висельника было потным и синим веревка успела сильно сдавить ему горло. Онни Релонен снял веревку с шеи несчастного и усадил его на ступени сарая. Мужчина перевел дыхание, потер шею. На ней осталась красная полоска душа едва не покинула тело. Какое-то время они сидели молча. Затем полковник встал, протянул руку и представился:
Кемпайнен. Полковник Герман Кемпайнен.
Онни Релонен. Рад знакомству.
Полковник ответил, что ему не до радости. Все плохо. Он выразил надежду, что спаситель никому не расскажет о случившемся.
Кому какое дело? Всякое бывает, пообещав молчать, бросил Онни Релонен. Честно говоря, я с тем же сюда пришел, добавил он и вытащил револьвер.
Полковник долго смотрел на заряженное оружие, прежде чем понял: он в этом мире не одинок.
Глава 2
Случайное совпадение спасло жизнь двум сильным мужчинам. И Онни Релонен, и Герман Кемпайнен случайно выбрали своим последним пристанищем один и тот же сарай и попали туда в одно и то же время. Они помешали друг другу, и это предотвратило два самоубийства. Пришлось отказаться от задуманного, что они и сделали единодушно. Мужчины закурили, вдохнув первые глотки вновь обретенной жизни. Релонен предложил прогуляться к его дому других планов у них все равно вроде как не было. Он рассказал полковнику о своей жизни, об обстоятельствах, которые подтолкнули его к страшному решению. Полковник слушал с участием. Он тоже поведал о своей судьбе. И его дела, как оказалось, шли не лучшим образом. Кемпайнен раньше был командиром бригады в Восточной Финляндии, но потом его перевели в штаб помощником пехотного проверяющего, такой своеобразный карантин. Особой работы у него не было, бригады тоже. Его вообще не принимали за действующего офицера, никак его не использовали. Он был словно дипломат, которого вернули из-за границы домой: за тобой сохраняют звание и зарплату, а больше ничего. Впрочем, солдат от такого перемещения по службе не расстроится настолько, чтобы повеситься. Проблема была в другом: зимой жена Кемпайнена умерла от рака. Это его подкосило, он до сих пор не мог поверить в случившееся. Все вдруг потеряло смысл. Дом пуст, детей не завели, даже собаки и той не имели. Одиночество буквально убивало, он не мог ни о чем думать. Особенно тяжко было ночью полковник месяцами не мог спать. Даже алкоголь не помогал. Любимая жена это он понял только после ее смерти. Жизнь потеряла всякий смысл. Вот если бы началась война или вспыхнуло какое-нибудь восстание Но международная ситуация в последние годы способствовала укреплению мирных связей. Это, конечно, хорошо, но для профессионального военного чревато безработицей. Даже у современной молодежи не было желания восставать против правящего порядка. Сегодняшняя финская молодежь включилась в социальную борьбу, расписывая непристойными граффити стены здания вокзала. Ни для руководства, ни для подавления подобных восстаний полковники не нужны. Этому миру уже не нужны офицеры, и уж тем более сорвавшиеся с карьерной лестницы полковники. Престиж военных за последние годы упал. Гражданских служащих все гладят по головке, а старых, прошедших строгую школу солдат публично обесценивают. Заставишь дерзкого новобранца слушаться тебя тут же обвинят в муштре. Но эти борцы за права человека не понимают одного: солдата, который на войне не подчиняется приказам, враг убьет, а труп за воротник и в общую могилу. Полковник Кемпайнен сказал, что профессия военного выпила из него все соки. Солдаты все время готовятся к войне: тренируются на сборах, организуют боевые учения, оттачивают навыки стрельбы. Их гоняют до седьмого пота, делая из них опасных убийц.
Если меня сравнить с ученым, занимающимся научной работой, я бы, наверное, был уже доктором наук в сфере убийств. Но это искусство никогда не удастся применить на практике, ведь мы живем во времена всеобщего мира. Я как художник, который всю жизнь учился, стремясь добиться совершенства, одну за другой писал картины и наконец стал настоящим мастером. Только он никогда не сможет представить на выставке ни одну из своих работ. Безработный офицер это выдающийся художник, которому отказано в праве провести выставку своих работ.
Полковник рассказал, что вчера специально приехал из Хельсинки в родной Ювяскюля. Но накануне праздника ему вдруг стало так тяжко, что он свернул на проселочную дорогу в Хяме, забрался в старый сарай и всю ночь пролежал рядом с гнилой косой. С берега до него доносились веселые крики людей. Под утро полковник спустился к озеру, оторвал на причале кусок каната и вернулся на сеновал. Возвращаясь, он вдруг почувствовал сильную боль в правом виске, как будто там лопнул сосуд. Его охватило пьянящее чувство освобождения! Какая удача умереть летом на природе естественной смертью. Кровоизлияние в мозг вот подходящая смерть для офицера в мирное время. У полковника даже закружилась голова, и он упал на колени посреди поля в надежде, что смерть скоро примет его в свои объятия.
Кемпайнен потер висок: лопнув, сосуд запачкал кровью кожу. Черт возьми! На пальцах оказалась не кровь, а какая-то белая вонючая масса. И тут он понял, что никакого кровоизлияния у него не было. Виновницей оказалась кружившая в небе чайка. Разочарованный и обиженный, полковник поднялся с земли, умылся из ручья и в еще более мрачном расположении духа, поплелся на сеновал. Отдохнув немного, он взобрался на кучу сена и стал прилаживать к потолку веревку, чтобы повеситься. Но и тут ничего не вышло: неожиданно появившийся Релонен помешал ему в самый ответственный момент. Мужчины поняли, что с этого дня самоубийство утратило для них свою прелесть. Азарт смерти спал, улетучился. Самоубийство это все-таки сугубо личное дело, оно требует полного покоя. Некоторые иностранцы, может, и совершают публичные самосожжения демонстративно, из политических или религиозных побуждений, но финну для самоубийства публика не нужна. В этом они оба оказались единодушны. За оживленной беседой мужчины не заметили, как подошли к дому Релонена. Выяснилось, что Онни, одержимый бурными эмоциями, забыл запереть дверь. Бывает, человек выбегает из дома в порыве бурных эмоций, оставляя всю свою собственность на растерзание ворам. Релонен угостил полковника парой бутербродов и пивом, а потом они отправились топить сауну. Кемпайнен носил воду с озера, Релонен дрова из сарая. К середине дня сауна была готова. Мужчины как следует хлестали себя вениками, казалось, на то у них теперь появилась особая причина словами не объяснить. Им хотелось навсегда выбить из кожи прежнюю жизнь. Тела очистились, и на душе полегчало.
В жизни так хорошо не парился, похвалил полковник.
Сидя на террасе, они продолжили разговор на тему дня. Побратались. Поведали друг другу такое, о чем никогда раньше не рассказывали ни одному смертному. Попытка самоубийства сближает сынов человеческих. Новые друзья откопали друг в друге массу достоинств, о существовании которых у себя прежде и не подозревали. Вскоре им уже казалось, что они знакомы сто лет. Время от времени ходили купаться. Купание бодрило. Как чудесно все-таки жить! Они купались в переливающейся в свете лучей Иванова дня воде, и мир им уже казался вполне сносным местом. Зачем было так торопиться его покинуть? Вечером у камина друзья приняли по рюмочке коньяка. Полковник принес бутылку из багажника своей машины, припаркованной за сараем. Он так и оставил мотор работать, как будто и не собирался умирать.