Хочешь попробовать? спросила запыхавшаяся Лена.
Я хотела! О, еще как! Лена заняла мое место, опустив резиночку совсем низко. Катя встала на другую сторону. Третья девочка, немного полноватая Таня, медленно показала мне, как нужно прыгать.
Только тебе платье мешать будет, авторитетно сказала Катя.
Ну ты его чуть подними, посоветовала Лена.
Как? Я смотрела на нее во все глаза.
Вот так! Таня взялась за подол своей юбки и потянула его вверх.
Юбка задралась выше колен, а девочка, весело смеясь, начала скакать. Ее ноги мелькали, хвостик смешно подпрыгивал, падая на плечи.
Давай, сказала, попрыгав, Таня.
Я ухватилась за платье и потянула наверх. Еще никогда мои ноги не были обнажены настолько где-то, кроме бани. Стоя у края резиночки, я сосредоточилась, готовясь к первому в своей жизни прыжку. В своих мыслях я была грациозна, хотя этого слова я тоже еще не знала.
Прыжок вышел нелепым. Я наступила на край резинки. В настоящей игре это означало, что мое место должен занять следующий. Но девочки уже напрыгались или им было жаль маленькую зашуганную меня. Мне дали еще попытку.
Раз! Два! Три! считала Катя мои прыжки.
Прыжок. Правая нога в круг. Прыжок. И левая нога в круг. Прыжок. Правая из круга. Прыжок. Левая из круга.
Счастливая, я обвела новоявленных подруг победным взглядом. И вот тут мое сердце, все внутри меня оборвалось. Калитка моего двора была открыта. Там стояла тонкая фигура моей матери. Она посмотрела мне прямо в глаза.
Богохульница! выдохнула она. Куда платье задрала?
Из-под подола торчали мои тощие икры. Я продолжала сжимать подол, не в силах разжать одеревеневшие пальцы.
А ну пошли отсюда, бесовки! Мать надвигалась на нас, как грозовая туча.
Девчонки с визгом бросились по дороге, оставив резиночку. И меня. Мне бежать было некуда.
Мать намотала мою косичку на кулак и поволокла в дом. Она молчала. Это ее молчание наполняло меня таким ужасом, что мне хотелось умереть. Про смерть я знала. Умереть, оказаться в чистилище, и пусть бы там меня мучили черти, но не мать. Она казалась мне гораздо страшнее.
В дом меня втянули, как вещь. Отпуская косу, мать буквально швырнула меня в комнату перед иконами. Я упала на колени, больно ударившись выставленными ладонями.
Молись! Молись и кайся! приказала она, с силой пригибая мою голову к полу.
Отче наш осипшим голосом начала я.
Тем временем мать вынула из Библии линейку. Я уже знала, что будет дальше. На глаза сами собой навернулись слезы.
Руки!
Я выставила перед собой дрожащие руки вверх кистями.
Молись! Хлесткий удар.
Отче наш
Громче! Еще удар.
Отче наш голос срывался.
Кисти горели. Каждая строчка сопровождалась ударом. Но если отдернуть руки, придется начинать молитву заново и ударов будет больше.
Оставшийся день я простояла на коленях перед иконами. Ужина меня лишили. Разрешив пойти в кровать только ближе к полуночи.
Катя, Таня и Лена больше никогда не играли напротив нашего дома. Но я видела, как они иногда проносятся мимо на велосипедах. Такие яркие и счастливые, что казались снами.
* * *
Лина нечасто готовила, но сегодня было настроение. В сотейнике томился соус из помидоров и болгарского перца. В кастрюле закипала вода под спагетти. На столе уже стоял салат в прозрачной миске. Лина даже зажгла пару свечей и вынула из шкафа вино, купленное на будущий Новый год. Славик должен был прийти через пятнадцать минут.
Спагетти стыли в закутанной полотенцем кастрюле. Соус густел, и на его поверхности появлялась малоаппетитная пленка. Лина допивала второй бокал вина. Свечи были потушены.
В прихожей хлопнула дверь. Славик, шумно пыхтя, скинул кроссовки, громыхнул ключами о полочку под зеркалом.
О, а че это? спросил мужчина, входя в кухню.
Полтора часа назад это был праздничный ужин.
Серьезно? В честь чего?
Славик сел на табурет, налил себе вина и выпил. Чуть поморщившись, он взял бутылку и принялся изучать этикетку.
Решила начать новую жизнь, ответила Лина.
Мм, протянул он. Удачно?
С переменным успехом.
Че, статью похвалили? Или, типа, премию дали?
Где ты был? нахмурилась Лина. Я позвонила тебе, и ты сказал, что будешь через пятнадцать минут. Слава, прошло больше часа. Ты мог перезвонить?
Ты решила вынести мне мозг?
Я просто хотела, чтобы мы поужинали вместе.
Славик поставил бутылку, стукнув дном о столешницу:
А меня ты не спросила, чего я хочу?
И чего же ты хочешь?
Чтобы меня не трогали. И не контролировали. Ты мне не мать!
А кто я тебе?
Слушай, хватит вот этого вот! Славик вскочил с табурета. Я в душ.
Лина посмотрела на его удаляющуюся спину. На глаза навернулись слезы, которые она поспешно смахнула. Пару раз шумно втянув носом воздух, она налила себе третий бокал вина, понимая, что назавтра проснется с больной головой.
Глава 3
У меня голова раскалывается, пожаловался Гриша Город.
Бывает, посочувствовал ему Федя. А меня вчера жена заставила шкаф передвинуть, и я, кажется, спину сорвал. Хожу как паралитик.
Паралитики не ходят.
Ну ты ж понял!
Бабушки, обсудили свои болячки? Теперь докладывайте, сказал Парфенов.
Федор и Гриша обменялись взглядами. Егоров уставился на начальника большими голубыми глазами:
Сходил я в институт, где Лопатина училась. Училась так себе, зачеты сдавала, прогулов не много. В общем, преподаватели ничего про нее рассказать не могут. Сам понимаешь, у них таких Свет каждая вторая.
Почему не в общаге жила?
Почему не жила? Жила. Половину первого курса там обитала. Потом съехала. Сняла ту квартиру, на которой ее нашли.
Дальше. Федь, ты ж не Город, что я из тебя все вытягиваю?
Федор вздохнул:
Я ж с ним в одном кабинете сижу. Он меня научил всему плохому, что я знаю.
Э! Город пихнул Егорова в плечо.
Кирилл строго посмотрел на подчиненных.
Девочку запороли до полусмерти, а потом задушили. На ней буквально нет живого места. Кожа вместе с мышцами отстает от ребер. Вы хоть примерно себе это представляете? У нее половина зубов сломана о кляп! Девочке едва за двадцать! А вы тут клоунаду решили устроить?
Федор виновато засопел, ерзая на стуле. Город уставился на столешницу.
Я поговорил с ее одногруппницами, продолжил Егоров. Света с первого курса очень изменилась. Когда приехала, то была обычной девчонкой. Можно сказать, серой мышкой. А потом у нее появилась хорошая одежда и дорогая косметика. И она перестала есть в студенческой столовой. Кстати, столовая хорошая.
Значит, у девочки появились деньги. Парфенов проигнорировал последнее замечание Феди. Откуда? Устроилась на работу или родители стали помогать?
Папика нашла. Ну это она так приятельницам сказала. Никто из них этого папика никогда не видел. Сама Лопатина по имени его не называла, фотографий совместных не показывала.
Ну это нормально. Скрывала, чтобы не отбили, предположил Гриша.
Может, и так. Только несколько человек слышали ее разговоры по телефону явно любовного характера. И вот в этих разговорах были мужские имена. Разные имена.
Намекаешь, что папик был у нее не один? Скорее даже не папик, а клиент. Что-то такое я и предполагал. Кирилл почесал лоб. С кем-то из института Лопатина общалась ближе, чем с другими?
Только с Иванцовой. Они вообще неразлейвода были. С остальными могла, конечно, в клуб сходить. Но так, чтобы компанией на дачу, на шашлыки, на речку нет. Не говоря уж о домашних вечеринках. Ее на них даже звать перестали.
Понятно. Гриша, что у тебя?
Контактов в телефоне Лопатиной полно. Еще больше в мессенджерах. В основном мужики.
Сообщения с угрозами?
Может, и были.
В смысле «были»?
В прямом, пожал плечами Гриша. Мессенджеры пустые в основном. Есть, конечно, куча сообщений в группах по учебе, с Иванцовой переписка сохранилась. Еще несколько чатов с какими-то девушками. Семейная группа с фотками. И все. Остальное потерто.