Мам, сказал я, используй нож.
Что? Ты о чем?
На врагах.
А-а-а. Ну да. Хороший совет, Дим. Спасибо.
Нож лучшее лекарство.
А не сон ли?
Нет.
Мне не нравятся твои мрачные мысли. У тебя все нормально?
Да.
Выходя из кухни, я обернулся, и повторил:
Нож лучшее лекарство.
Я положил в рюкзак ручку (и все) и отправился на учебу. Перекинулся с папой парой слов о погоде, врубил подборку грустная музыка для пеших прогулок и спустя двадцать минут оказался в районе школы и хмурого ее соседа Башни печали.[14]
Канон, как дела? догнал меня спортсмен Степан.
Нормально. А ты как?
Айда со мной Послание записывать? Я все придумал: сначала мы будем подтягиваться, потом я сделаю выход на две и скажу: Спорт это жизнь. И в конце музыка из «Рокки». Как тебе?
Мы с Ромой уже свое снимаем.
Понятно. Подтягиваться-то умеешь?
Полтора раза.
Так бы сразу и сказал.
Пройдя через металлоискатель, я поздоровался с охранником, после чего заглянул в туалет и пописал. Там же я изучил каждую деталь нарисованного корфа: глаза, ноздри, пятки. Дал ему имя Стэнли. Но никаких изменений не обнаружил.
Что с тобой не так, Стэн? спросил я вслух, догадываясь, что ритуал мы с Ромой провели отстойно. Иначе не было бы у меня этих видений и самовоспроизводящихся роликов. Бред.
Канон, я знал, что ты тупица, но ты еще и странный, услышал я голос Темы Крупного. Он стоял у окна и закуривал сигарету. Послание со мной снимать будешь?
А ты что, собираешься?
Меня мамка заставила. Я ей пообещал.
И что придумал?
Вообще топчик, смотри: ты меня снимаешь, и я такой: Мое послание такое: посылайте вы, чтобы не посылали вас. И я буду это говорить то в тубзике, то в курилке, то на крыше ну, чтоб по-пацански.
А я что буду делать?
Ты? А зачем тебе?
Это же наше «Послание»
Да не. Ты с Ромео же записываешь. А мне поможешь просто.
Он затушил сигарету, и, сказав: «Подумай об этом», вышел из туалета. Я показал Стэнли средний палец и тоже вышел.
В класс явился одним из первых и решил, что пришло время поступить, как настоящий мужчина, как мужик. Альфа-самец.
Написать анонимку и положить на парту Аннет.
Я взял с учительского стола чистый лист бумаги и вывел первую строчку:
Ты мне нравишься.
И вторую:
Аноним.Текст получился не очень объемным. Нет, двух строчек недостаточно, чтобы впечатлить мадемуазель. Я скомкал лист, засунул в рюкзак, а на следующем написал:
Ты мне нравишься.
Аноним.P.S.: даже очень.
Так лучше. Но все равно мало. Я взял третью бумажку, и уродливым почерком написал:
Смотрю на тебя каждый день.
Ты мне нравишься.
Аноним.P.S.: даже очень.
Я окинул послание критическим взглядом. Какая-то чушь. Я что маньяк, чтоб смотреть каждый день? Надо смягчить посыл.
Смотрю на тебя почти каждый день.
Но нравишься ты мне всегда.
Аноним.P.S.: даже очень.
По телу побежали мурашки. Вот это манускрипт! Я вытащил флакон нового парфюма и брызнул. Напрасно. Анька по запаху сразу прознает. Я написал: Я знаю, что ты читаешь детские комиксы и вы уж извините меня за вольность нарисовал пенис. Психанул.
После чего взял последний лист, чтобы написать финальную версию, без парфюма и прочих штуковин.
Смотрю на тебя почти каждый день. Мне нравится смотреть на тебя. Потому что ты мне нравишься. Ты бы мне нравилась, даже если б я на тебя не смотрел.
Благородный аноним.Записка получилась роскошной: поэтической и вообще ну вы сами видите. Не успел я положить ее Аньке на стол, как приперся Рома:
Люблю избавляться от проклятий по утрам, он сел громко и массивно, а я от неожиданности упал всем телом на парту, закрывая грудью тайные письмена. Рома это заметил: что прячешь?
Ничего.
Класс стремительно наполнялся шныряющими одноклассниками.
Сидорович нарисовал на доске женское лицо и, подписав Серафима (кличка учительницы по физике), кидал в нее мокрой тряпкой. Алиса и Рита что-то снимали, надув губы, видимо, тоже свое Послание.
Я подложил записку на парту Аннет и вернулся на место. Оставалось ждать, когда она придет и влюбится в романтичного незнакомца.
Пишешь любовные послания? спросил Рома. Не забывай предохраняться.
Так говоришь, будто что-то знаешь о сексе.
Знаю абсолютно все. Презервативы главное, далее проверка паспортных данных партнеров, и убедиться, что тебя не ограбят под утро.
Передо мной на парту упал чей-то карандаш. Я перекинул его через плечо, как того требуют все школьные приметы.
Ромыч, так что там с проклятием?
Спал сегодня, как убитый. Спасибо. Твой способ сработал.
В класс зашла Аннет. Я положил одну ногу на парту; взгляд отвел в сторону таблицы логарифмов, демонстрируя эффектный профиль, как на орвандских баксах. Если Аннет посмотрит на меня полным нежности взглядом, мне с того ничего. Я ковбой.
Какой ковбой? спросил Рома.
Я опять вслух?
Ну, да
Аннет увидела записку, подняла ее и развернула. Я машинально взял черновик, чтобы понюхать. Но он ничем Не веря своему носу, я опустил взгляд. Записка гласила:
Смотрю на тебя почти каждый день. Мне нравится смотреть на тебя. Потому что ты мне нравишься. Ты нравилась бы мне, даже если бы я на тебя не смотрел.
Благородный аноним.То ведь это Правильный вариант. Это значит, что я Подложил испорченную, с нарисованным пенисом!
Лицо Аннет исказилось. Она скомкала записку, выбросила ее в урну, потом положила перед собой учебники и уставилась в телефон. Я хлопнул себя по лбу.
Рома, я самый большой болван на свете.
Что, до сих пор не сдал анализы на аллергию? Не тяни с этим, могу порекомендовать хорошую клинику.
В класс аристократичной походкой графини вплыла Раиса Мельберновна, руководитель нашего класса. Кружева на ее рукавах шевелились в такт томным шагам, и так же томно она промолвила:
Я с новостями.
Шар загорелся? спросил я, считая, что это отвлечет Аннет от плохих мыслей.
Да, Дмитрий, но я не об этом. Она изящно коснулась пальцами виска, словно подчеркивая, как ей осточертели эти вульгарные школьники с их проблемами. Пуан Лакриц сломал ногу.
Ого, ура!
Ну, в смысле Это плохо, конечно. Но Пуан Лакриц тот самый выскочка, который должен танцевать Аннет на выпускном!
Если честно, две ноги, добавила Раиса.
Ого, ура!
Блин, нет, я так не думаю.
Она обвела нас взглядом. Сидорович, замахнувшись тряпкой, ждал, когда она выйдет из класса. Остальные сидели/стояли молча. Из-за Пуана никто особенно не огорчился. КРОМЕ МЕНЯ. Я НА САМОМ ДЕЛЕ ОГОРЧИЛСЯ, ЯСНО?
Еще одно. Селезенко, она посмотрела на Аннет. Тебе нужно подобрать новую пару на выпускной танец.
Мое сердце зашлось в конвульсиях. Мысленно я уже держал Аннет за талию. Чувствовал запах ее шампуня, пересчитывал ресницы. Я зажмурился от удовольствия. А открыв глаза, увидел, что Мельберновна смотрит на меня, не мигая. Зрачки ее превратились в блюдца, как под гипнозом.
Одноклассники тем временем гадали:
Кто это? Артем? Паша?
Рома остервенело бил меня локтем: «вызовись!». Аннет делала вид, что ей всё безразлично. И тут классный руководитель все-таки изволила сказать:
Каноничкин, она протянула ко мне руку с кружевами, станцуешь? А точнее, так: станцуешь.
Что?
ЧТО?!
Алиса рассмеялась. Ее подруга Медуза Горгона загоготала. И все вдруг бойко расхохотались, а удары Роминого локтя делались болезненными.
А серьезно? спросила Рита. Кто будет танцевать с Аннет? Завтра репетиция.
Я же сказала Каноничкин. Почему вы вечно заставляете меня повторять одно и то же, это невыносимо! Завтра соберемся в актовом зале. Дмитрий?
Я.
Ты когда-нибудь танцевал вальс?
Нет.
Научишься.
Раиса Мельберновна покашляла, чтобы развеять гнетущее молчание. Увидела на доске портрет физички, но тряпки не нашла (ее спрятал Сидорович в портфеле) и удалилась из класса.
Я остался один. Не буквально, но по ощущениям.
В смысле, Каноничкин?! завопила Алиса. Она восприняла новость, как удар под дых, потому что сама осталась без пары.