Стало заметно, что перед мониторами сидят два человека, слева, в направлении выхода, иногда мелькающий в светских тусовках режиссёр, справа, ближе к моему номеру «турецкий свитер». Только сейчас он был в белой футболке и тёмно-зеленом недешевом кардигане, весь умыто-сияющий.
Что вы тут пялитесь! Вам нельзя! Не смейте смотреть!, по-прежнему громко, но уже без визгливых интонаций, раздавалось справа от меня. Кто-то вцепился в рукав куртки чуть выше локтя.
Повернув голову я стала внимательно рассматривать неуравновешенного гражданина. Упитанный такой «кабачок», довольно высок, почти с меня ростом. Довольно молодой, но с отёкшим обрюзгшим лицом, то ли пьёт много, то ли аллергия запущенная. Волосы тёмные, подстрижены по нынешней моде, с выбритым затылком и дурацким пимпой-хвостиком на самом темечке. На мальчишках смориться забавно, но для такого неспортивного «малыша» стиль неподходящий. Короткий свитерок цвета, который в модных каталогах почему-то называют «бензиновый», был маловат для выпирающего животика, заканчивался не доходя до ремня и совсем не скрывал всех особенностей фигуры. Джинсы можно бы и на размер побольше выбрать.
Я молчала и кинотоварищ начал нервничать. Он не знал какой реакции от меня ожидать. Оглядев полностью отвлёкшуюся от работы группу я обратилась с просьбой к самому, на мой взгляд, главному:
Отцепите это от меня, пожалуйста.
Митечка, оставь даму в покое. Она зритель, должно быть уважение сказал бывший «турецкий свитер».
Больше, к счастью, никаких указаний не потребовалось.
Глава 3
«Что же это такое!», думала я стоя по тёплым душем одновременно любуясь кольцом на руке, снимать его по прежнему не хотелось, «Как только происходит что-нибудь приятное, так эти ударники кинопроизводства тут как тут, и обязательно подсунут «ложку дёгтя». Надо сегодня выспросить у дежурных девочек часы всех этих киносмен и сматываться куда-нибудь на это время».
Моему многострадальному лицу все ещё требовались реабилитационные мероприятия. Повторив поэтапно весь предыдущий курс, я устроилась в подушках. По телевизору одна из программ милостиво показывала дневной фильм, чёрно-белую классику. Узнать сюжет я не успела, уснула через несколько секунд.
Проснулась я часа через полтора. Ощущения были самые неприятные: свело шею и мышцы спины, сильной пульсирующей болью горела голова, во рту вкус ранее неизвестной дряни.
Погода существенно сменилась. Все серое небо, море, песок. Полный штиль, никакого движения. Из звуков лишь скрежет опять запущенной детской железной дороги. Отдыхающий народ на набережной-променаде перемещался суетливо, будто времени для гуляния совсем впритык и, собственно говоря, уже все опаздывают. Постояв немного у парапета набережной, я вернулась в гостиницу и через вестибюль вышла на улицу, ведущую в парк.
Десять лет назад, в наш первый приезд, парк был самой настоящей окраиной города. Мой нынешний отель был последним строением. Если не считать пары-тройки одноэтажных домиков, построенных в начале прошлого века в немецком вкусе.
Спасибо прусскому императору, парк удался на славу. Видимо Фридрих Вильгельм не только выделил много денег на устройство парка на дюнах, но и лично следил за работами. Говорят, что сто с лишним лет назад зелёная прогулочная зона тянулась вдоль дюн почти на четыре километра, да и в пошире была больше значительно. Но даже то, что осталось вызывает умиление. Деревья огромные, многие почти столетние. Вдоль дорожек разноцветные розовые ряды. Сколько труда в это вложено, один плантаж чего стоил! Перекопать всю территорию на глубину не менее полуметра, это совсем не шутка! Недаром и сам парк, и даже известный ресторан в нем, назывался в благостные дореволюционные времена красивым французским словом «Plantage» «глубокая вспашка». Мне кажется, что подобное название помогало не забыть о вложенных финансах и труде. О Фридрихе Вильгельме IV тоже не забыли. Один из самых шикарных дубов императорский, высажен и выращен в его честь.
Через несколько дней, от местного краеведа я узнала, что дуб большая редкость и высочайшая историческая ценность. Тот, на который я с таким восхищением любовалась один из трёх Императорских дубов, посаженных в 1871 году в честь победы во время франко-прусской войны. Победа была кажется возле пограничного городка-крепости Седан. Победа прусских войск была над французами была настолько сокрушительной, что помимо полной капитуляции французов привела в итоге и к свержению династии Бонапартов. Никто и не подозревал, высаживая императорский дубы, что они будут напоминать не столько о победе, сколько о начале конца европейских монархий. И что совсем в скором времени к власти придёт неосознающее людской морали и жадное общеевропейское мещанское быдло под научно обоснованным названием «капиталист». А из трёх дубов в начале двадцать первого века «в живых» остался только один, названный в честь германского императора и короля Восточной Пруссии Вильгельма I.
Несмотря на осень и пасмурную погодку, народу хватало и в парке, и на пляже. Через два круга гуляния очень захотелось одиночества, но не было сил уходить далеко. И я заняла скамейку, одну из тех, что разместили вдоль длинной деревянной дорожки. Скамейка стояла почти в самом её конце.
Сидеть на скамейке, раскачивая ногами, было здорово. Но за спиной у меня, на песчаном взгорке, было кладбище и это очень нервировало. Кладбище довольно старое, давно и хорошо заросшее, с красивой сплошной оградой. Но, во-первых, я знала, что оно там есть, а во-вторых, мне опять на глаза попались пирамидки. Этот новый вариант «послания» совсем не понравился.
Никто из гуляющих не обращал на них ни малейшего внимания. Правда увидеть коричневые пирамидки на заросшем склоне в начинающихся сумерках было сложновато. Только специально приглядевшись, как я, от нечего делатьКамни были неприятные, словно разломанные пополам. Каждый из камней выглядел как сгоревший пирог с неровной чёрной поверхностью и неровными беловатыми краями.
Если присмотреться повнимательней, то сам по себе камень довольно интересный. Такие часто встречаются по берегам рек, на взморье. Цвет минерала «гуляет» в зависимости от наличия определённого количества железа это такой бурый железняк. В каждой местности, где он встречается, имеет разные названия, но мне больше всего нравится «бархатная обманка». Недавно камешек получил ещё одно название. Кому-то из великих геологов «измятая» поверхность камня и внутренняя чернота напомнила известное произведение Гёте и появилось новое имя «гётит».
К чему так много пирамидок из этого камня? Может кто-то поддерживает статус кладбища, как «страшного места»? Скорее всего днём камни собирали на берегу, а в сумерках устраивали «кладку». Живо представилось как девушка в с распущенными спутанными волосами в длинной объёмной тёмной юбке с мокрым подолом бредёт с полотняной сумкой, нет, лучше с плетёной корзинкой, в руках и высматривает коричневую бархатную обманку, обязательно расколотую.
Я посидела немного, пережидая лёгкую нервную дрожь. Всё-таки надо попроще ко всему относиться и придумывание страшилок оставить десятилетним девочкам.
Стало потихоньку смеркаться. Зажглись фонари, но ещё слабым неясным светом, один над моей головой. Бледно-голубого свет выхватывал только деревянный тротуар, устанавливая жёсткую тёмную непроницаемую стену чётко по контуру настила. Не видно ни кладбища, ни камней, никаких других «ужасов нашего городка»