Так бы и продолжалась непритязательная собачья жизнь, если бы не
В один из очередных приездов наших в деревню не увидели мы встречающего нас собакена, отчего охватило беспокойство, какое-то нехорошее предчувствие подкралось. К вечеру она сама еле прибрела. От вида собачьего сердце у меня сжалось в ком: еле на лапах держится, кровища капает с шерсти, что стряслось, Найда? Но разве она скажет Смотрю на нее, слезы градом, отчаянье вперемешку с негодованием. Как? Почему? За что? Версии трагедии вихрем в голове: под машину попала, избил кто, может сама с кем повздорила, хоть и не задира, но мало ли
Расспрашивая всех и вся, с трудом, всеми правдами и неправдами, но я выяснила обстоятельства собачьего несчастья. Найда, как оказалось, угодила в капкан, «заботливо» поставленный соседом в его огороде, застряла в нем. На дворе стоял морозный январь, сколько времени она там проторчала, бедолажная, одному богу известно Жажда жизни была сильнее, видимо.
Увидев соседа, я на него напала, стала обвинять, что чуть не угробил собаку. Он, взрослый детина, побоялся признаться, бубнил какую-то чушь в свое оправдание, дескать, не при чем За сгубленную душу ему отвечать там наверху, бог ему судья, малодушному.
Найда очень сильно пострадала, так она и не смогла оправиться. Еще месяца три, может чуть больше, в ней велась борьба между жизнью и смертью, бродячий иммунитет, привыкший к невзгодам и катаклизмам, давал некую фору.
Несмотря на то, что Найда с каждым днем слабела, жизнь из нее утекала тонким ручейком, она, как преданный пес, продолжала ходить за нами и за ребятней всюду, еле передвигая лапы, есть уж не могла вовсе
В мае, когда вокруг все так и дышит жизнью и предстоящим летом, отовсюду слышаться пробудившиеся после долгой зимы людские голоса, работа в садах-огородах уже вовсю кипит, зелени почти нет, зато буйство белых шапок деревьев от зацветших бутонов просто зашкаливает, Найда тихо ушла от нас в свой собачий рай. Мы ее не видели, она уже не показывалась, но, как всегда, была где-то рядом. Ее прощальный то ли стон, то ли рев, то ли мольба, так и звучит в моей памяти, по сей день
Прости меня Найда, прости нас всех Прости за чужую жестокость, бессердечие, за наше равнодушие. Надеюсь, тебе там хорошо и спокойно, и главное, раны твои больше не кровоточат.
Ждать
Евгений Зиберт
«Как же болит глаз, боже мой И помолиться-то не знаю, кому, и не перекреститься толком!»
Из-за больной лапы подняться рывком с первого раза не получилось. Вторая попытка оказалась более удачной, и я, хромая, подошел к миске с водой.
«Почему я не родился таксой? Или, хотя бы чихуахуа? Да любой гладкошерстной! Было бы не так жарко»
Воды было немного, и я вылакал ее до конца. Тщательно облизал всю миску, но утолить изнурительную жажду мне, конечно, не удалось.
«Что-то нету этой девочки Настя? Или как ее? Обычно с утра приносит и еду, и миску до краев наливает Забыла, что ли? Вон и шпиц в клетке напротив страдает. Он еще вчера всю свою воду выпил».
Я проковылял к углу и, вытянув лапы, улегся на бок. Закрыл глаза
А ну, Рагдай! За мной! подняв кучу ослепительных брызг, хозяин вбежал в воду и тут же нырнул.
Я зачем-то гавкнул и радостно бросился следом. Когда дно под ногами исчезло, я поплыл. Так было каждое утро. В этот раз хозяин не выплыл.
Я еще долго кружил в том месте, где он исчез под водой, пока у меня не начало сводить лапы. Помню, как окончательно обессилев, выбрался на берег и долго-долго смотрел на реку, из которой почему-то так не хотел возвращаться хозяин. Скоро от солнечных бликов у меня заболели глаза. Особенно один. В нем словно что-то порвалось
Когда начало темнеть, я забеспокоился.
«Чего же это он? Еще и всю ночь решил плавать? А покормить меня? Да и сам-то он не ел целый день!»
Ночью мне стало как-то особенно тоскливо, и я даже немного повыл.
Не помню, как меня сморило, но проснулся я от чьих-то голосов.
Да вон, и собака его тут! И одежда брошена! Рагдай!
Я вскочил.
«Это же они меня зовут!»
Где хозяин?
«Как это где? Да вот он там, где-то плавает! я почти по брюхо забежал в воду и стал обыскивать глазами речную гладь и противоположный берег. Тебя уже ищут, хозяин! Возвращайся уже! я оглянулся. Только не уходите! Сейчас он вернется!»
А людей вдруг стал очень много. Откуда-то появились две лодки
Да унесло его! Течение-то тут какое, гляди!
Кто-то закинул палку на середину реки, и ее довольно быстро унесло вниз по течению.
«Кого унесло? Куда? О чем это они?»
Надо внизу искать! По берегам смотреть, может, прибило где-то!
«Искать! Ну, конечно! Чего же это я?! Искать надо!» я закружился юлой, собирая вокруг себя все запахи и, в конце концов, доверившись какому-то шестому чувству, бросился вслед за отчалившими лодками.
Полдня я метался по берегу, то отставая от людей в лодках, то забегая далеко вперед. В какой-то момент я вдруг отчетливо почувствовал родной запах и попытался резко остановиться. Лапа заскользила по глине и угодила в какую-то яму. Я дернулся, боль молнией прошла по телу и вспыхнула где-то в глазу.
Осторожно, пытаясь остаться в сознании, я вытащил лапу. Запах на секунду исчез, но легкое дуновение ветра тут же вернуло его.
Наступать на раненую ногу я уже не мог. Но этого и не требовалось. Запах явно шел с реки, и я, не раздумывая, бросился в воду.
Проплыв несколько метров, я уцепился за корягу, торчащую из воды. С трудом вскарабкался на нее и отчаянно залаял, призывая людей.
Одна лодка подплыла ближе.
Чего это он?
Чего, чего Хозяина учуял! Его, видать, зацепило здесь. Потом течением снесло.
Смотри-ка на его лапу. Сломал, похоже Ах ты, бедолага!
Давай-ка его сюда!
Чьи-то сильные руки ухватили меня и уложили на дно лодки.
И тут я, наконец, почувствовал, как же я устал
Вновь разболелся глаз, и тупой болью заныла лапа. Силы меня покинули, и под мерное качание лодки я провалился в глубокий сон.
Пса жалко Куда его теперь?
К Настьке надо везти, в приют.
Точно!
«Как же хочется пить!..»
Я повернул голову и взглянул на шпица. Бедняга лизал кафель на стенах. Я сел и последовал его примеру. Кафель приятно холодил язык, но толку от этого было мало. Я оставил это занятие.
Хозяин не умер. Я точно знал это. Сердце мое знало. И поэтому я ждал. Так, как ждал его всегда. Всю свою собачью жизнь. Он всегда куда-то уходил и всегда возвращался. Возвращался туда, где его ждали. Я ждал. И на этот раз дождусь
Лязгнул засов. Настя принесла еду и налила полную миску воды.
«Ну вот, я жадно выпил половину. Теперь ждать станет намного легче»
Улегшись перед дверцей, я закрыл глаза.
Джек
Андрей Карюк
Окно машины экран кинопроектора, и на кадрах мелькали дома, деревья, прохожие. Джек ехал на заднем сиденье и улыбался. Давно они никуда не выезжали, да еще и всей семьей. Приятно выбраться наконец из дома.
Там, дома, уже который день была гнетущая атмосфера. Хозяин был молчалив и раздражен, Хозяйка бродила вся в слезах. Джек ловил настроения чутко, как флюгер ветра. Он обычно сидел в углу комнаты в позе сфинкса, положив морду на лапы и поскуливая. Глаза блестели, как агаты, но хорошие мальчики не плачут.
Не плачут.
Что же случилось? Он не забирался на диван, святая святых, и дела свои справлял на улице. Неужели припоминают ту вазу, которую он случайно смахнул месяц назад? Ох уж эти люди. Загадывают ему загадки самих себя. Например, Джек часто видел, как Хозяева ссорятся, бьют друг друга словами, а затем, как ни в чем не бывало, ложатся на кожаный алтарь. У собак все проще: черное и белое, любовь и ненависть, друг и враг.
И способны ли они вообще на настоящую ненависть? Это ненависть человека, который бросает ее псу, как палку.
А хорошие мальчики всегда бегут за палкой.
Джек был хорошим. Послушным так определяется хорошесть в глазах людей. Еще щенком его забрали от матери и воспитали в новой семье. Упитанный, мускулистый, резвый пес, как подобает немецкой овчарке. Он любил играть, громко лаял и часто показывал зубы. Джек не знал о своей силе и грозном облике; в каком-то смысле он не знал и о себе. Отражение в зеркале пес принимал за конкурента и скалился на него. Cogito ergo sum2. Джек существовал через Хозяев, как тень, видимая лишь на свету.