Думаю, что ключ ко всем этим тайнам находится внутри пакета, ответил адъютант.
Я тоже так думаю, кивнул головой Алексеевский. Ну что же, я благодарю вас за службу, господин подпоручик! Вы свободны. Отдохните, покушайте и возвращайтесь в свою часть.
Разрешите идти?
Да-да, голубчик, ступайте.
После того, как Звягинцев удалился, Алексеевский прикурил новую папиросу и, откинувшись в кресле, попросил Горского:
Станислав Дмитриевич, прочтите сие послание вслух. Я устал что-то сегодня.
Хорошо, Михаил Александрович.
«Генералу Алексеевскому. Срочно. Лично в руки. Командование 9-ой дивизии РККА приказывает вам сложить оружие и сдаться вооруженным силам пролетариата. Вы предстанете перед справедливым революционным судом и ответите за свои преступления перед народами Советской республики.
В любом случае, захотите ли вы прекратить бессмысленную войну против Красной армии или решите продолжить её, вы должны в течение трёх дней с момента получения сего ультиматума, то есть не позднее 18 октября, оставить захваченную вами и удерживаемую до сего дня железнодорожную станцию Еропкино.
В противном случае, по истечении указанного срока, ваши супруга и дочь, которые находятся в нашем полном распоряжении, будут нести ответственность, а значит и соответствующее наказание, вместо вас. В этом случае, перед судом предстанут они. Как вам известно, в военное время гражданский суд часто заменяется военным трибуналом. Можете не сомневаться, его решение будет скорым и самым суровым.
Командир 9-ой дивизии Каширин»
Когда адъютант начал читать большевистский ультиматум, Алексеевский хмыкал, усмехался, постукивая карандашом о столешницу. Но, услышав о жене и дочери, он замер, карандаш в руке задрожал. Горский хотел прервать чтение, но Михаил Александрович кивнул ему:
Продолжайте, пожалуйста.
Наконец Горский закончил. На несколько секунд наступила тишина. Затем штабс-капитан вновь обратился к генералу:
Здесь ещё вот и подал ему медальон с цепочкой, выпавшие из конверта.
Алексеевский долго оставался неподвижен. Затем он протянул руку к пачке папирос «Пушка», взял из неё одну, тщательно размял в ставших непослушными пальцах. Прикурил. Сделав несколько затяжек, он поднял голову:
Господин штабс-капитан, прошу вас, оставьте меня одного. Если мне что-то понадобится, я позову. Благодарю вас. Вы свободны.
Генерал Алексеевский вызвал адъютанта только через несколько часов. Штабс капитан Горский вошел в кабинет. Здесь было ужасно накурено, на сервировочном столике стояли два пустых чайника. Корзина для бумаг была полна до краёв. Хозяин кабинета сидел, ссутулившись в кресле, неподвижно глядя в пол. Ковёр вокруг стола весь был усыпан пеплом:
Как быть, Станислав Дмитриевич? Генерал потерянно смотрел на штабс-капитана. Выполнить требования красных я не могу, вы понимаете Но отказ это гибель жены и дочери. Я не трус, и никогда таковым не буду, но я не знаю, что делать. У меня даже мелькает мысль о том, чтобы, вы понимаете? он кивнул на револьвер, лежащий на столе.
Ваше превосходительство, я буду говорить, может быть, жестко, но, думаю, так будет правильнее, помолчав несколько мгновений ответил ему Горский. Если вы имели в виду, в виде выхода, пустить пулю в лоб, то, по моему глубокому убеждению, это шаг в никуда, он не решит ничего.
Станислав Дмитриевич, я ведь об этом лишь к слову, оправдываясь, пробормотал Алексеевский.
Михаил Александрович, именно так я это и понял, кивнул Горский. Но простите меня, я о том, что касается ваших супруги и дочери Как вы понимаете, им не уцелеть при любых обстоятельствах.
Вы считаете, что им реально угрожает опасность?
А вы считаете иначе, Михаил Александрович? Вы считаете, что они могут отпустить жену и дочь белого генерала, одного из лучших военачальников Добровольческой армии? Не утешайте себя подобными надеждами.
Красные могут нарушить соглашение?
Какое соглашение, ваше превосходительство?
То, что они прислали с парламентёрами.
Нет никакого соглашения! Есть ультиматум, где изложены конкретные требования большевистского командования. О том, что женщины будут выпущены в случае вашего положительного решения их требований, там нет ни слова. Они их вам обязательно покажут, а затем уничтожат или будут шантажировать вас какое-то время, а затем всё равно уничтожат.
Значит, они погибли?! почти простонал генерал.
Михаил Александрович, я говорю вам всё это без приукрашивания, потому, что вы солдат и способны вынести подобное испытание.
Да-да, вы правы. Прошу вас, продолжайте. Значит, мы должны исходить из того, что красные примут самое страшное решение?
Непременно! В случае, если вы проявите слабость и дадите приказ об оставлении позиций у Еропкино, красные тут же займут их, возьмут станцию, оседлают железную дорогу и больше вы им нужны не будете, если только они не решат использовать вас и дальше в качестве своего шпиона. Простите.
Не извиняйтесь. Вы говорите всё правильно. Но, в таком случае, что же мне делать?
Во-первых, я полагаю, нам необходимо время. Три дня это очень мало. Нам не хватит.
Для чего мало? Что нам не хватит?
Позвольте, об этом чуть позже, Михаил Александрович.
Хорошо, продолжайте.
Считаю, что необходимо написать ответ положительный.
Что-о? Объяснитесь, милостивый государь!
Именно так! Нам необходимо время. Внятное объяснение ничтожности выделенного срока позволит нам выиграть ещё день или два, а может и больше.
Видимо, вы правы, Станислав Дмитриевич, извините меня за эту вспышку.
Полно вам, Михаил Александрович, о чём вы говорите?!
Но вот мы выиграли эти два или даже три дня Что нам это даст? Простите, но я сейчас туго соображаю.
Думаю, что у нас есть возможность обмануть их. По данным, которыми располагает наша разведка, в Желудёво, где расположено командование 9-ой дивизии красных, то ли в связи с их наступательными действиями на фронте, то ли в силу недостатков организации тыла, царит некоторый хаос. То есть, обстановка позволяет проникнуть в расположение красных и лишить их рычага давления на вас. Ну, выкрасть пленниц.
Не обижайтесь, Станислав Дмитриевич, но это чистой воды авантюра! Это слишком фантастично, господин штабс-капитан!
Да, господин генерал, я считаю, что красные думают именно так! Но это не авантюра и не фантастика. Ведь речь не идёт о вторжении полков или дивизий. Речь идёт о небольшом отряде охотников, добровольцев.
Но это смертельно опасное предприятие!
Да. Потому я и говорю об охотниках.
Но подвергать жизнь подчинённых опасности, даже ради спасения своей семьи?! Нет, я не могу!
Смею заметить, господин генерал, что это не так! В данном случае речь идёт не столько о членах вашей семьи, сколько о разрушении планов вражеского командования, механизма воздействия на полководца нашей армии со всеми вытекающими последствиями. А они могут быть гибельными не только для вашей бригады, но и для Добровольческой армии в целом.
Алексеевский встал, прошелся по комнате, остановился у окна, долго смотрел на улицу. Затем повернулся к Горскому:
Да, вы правы, Станислав Дмитриевич. Но есть ли у нас те, которые смогли бы выполнить столь сложное задание?
Я уже думал об этом. Считаю, что такие есть. Лучшая кандидатура на командирское место в отряде известный вам лично офицер поручик Грицевич. Смею рекомендовать его, как весьма опытного, смелого офицера, компетентного в проведении именно таких тайных операций. Количество членов этого отряда, вооружение и все другие вопросы лучше ему решать самому.
Да-да, вы правы. Спасибо вам, Станислав Дмитриевич. Пригласите ко мне поручика Грицевича. Пусть приходит в любое время, я приму его.