Говорите же, ну, сказала женщина.
Как Вас зовут?
Агнесса Павловна меня зовут. Всё? Разговор окончен?
Агнесса Павловна, послушайте, медленно и с увеличивающимся нажимом проговорил Собакин. Муж ваш убит. Убит страшно, расстрелян в упор из обреза. И мне надо найти убийцу, найти быстро. Потому что я не знаю его мотивов и не знаю, почему и как
У Вас есть ордер на мой допрос? Или как это называется? злобно перебила она его. Зашипела, как змея. Нет? До свидания.
И она хотела закрыть дверь, но Собакин схватился за неё обеими руками (за дверь).
Я могу, конечно, позвонить Глазову, начал он. И тот выпишет постановление на ваш допрос. И сюда приедут полицейские. И Вы поедете в отдел. И там будете сидеть часов пять, пересказывая всё по кругу И Глазову, и помощнику его, Ручкину. И там душно, и накурено. И все будут смотреть только на Вас.
Он увидел, как Агнесса Павловна заколебалась.
Я же предлагаю Вам пока что неформальную беседу Узнаю всё, поеду дальше.
Вдовица сняла цепочку и резко хотела отпихнуть дверь в сторону, но оперативник, само собой, удержал её без особых проблем.
А вот бить дверкой меня не надо, сказал он поучительно и мягко вошёл, прикрывая её за собой. Мне разуться?
Не стоит, ответила она и поплелась в дальнюю комнату, в кухню, шлёпая босыми ногами по дорогому линолеуму.
Собакин всё ж скинул свои туфли, зная, что они у него топчут, и как-то постыдившись оставлять чёрные грязные отметины на полу. Оглядывая узкий коридор прихожей с поклеенными бесцветными обоями и серым платяным шкафом, он прошёл вслед за хозяйкой, миновав пару тёмно-синих стеклянных дверей в другие комнаты.
На кухне же был круглый стеклянный стол винного цвета и пара круглых стульев в такой же цвет на длинных ножках вроде тех, какие есть в барах. На столе стояла початая бутылка вина, даже не просто початая, а почти выпитая, и два пустых бокала.
Вы одна? спросил он резко, оглядывая комнату с синим же кухонным набором: парочка шкафчиков, раковина, бесшумная махина холодильника. Тут ещё было большое окно, в солнечную погоду наверняка палило нещадно занавески были такого же тёмного цвета. Раздвинутые.
Одна-одна, устало она ответила и начала наливать себе в бокал красное вино. Будете?
Не пью, коротко ответил он, но в уме сделал ещё одну пометку.
На работе, кивнула она понимающе и залпом осушила свой фужер.
Он поморщился. И твёрдо сказал:
На службе.
Агнесса Павловна ничего не ответила, просто закинула ногу на ногу и, опёршись локтём на стол, подпёрла свой острый подбородок ладонью.
Собакин мигом окинул её тонкие венозные ноги своим голубоглазым взглядом и перешёл сразу к делу.
Расскажите, были ли враги у вашего мужа.
Агнесса Павловна отрывисто и нервно рассмеялась. Она уже достаточно охмелела, чтобы так себя вести.
Да кругом. И всюду, ответила она.
Кто именно?
Да быдло это, быдло! воскликнула она. Кто ж ещё? Когда ты успешный человек, ездишь на «ландровере», пьёшь вино за десять тысяч утром во вторник, всякое быдло тебе враг. Все тебе завидуют, все только и ждут
В другой комнате послышалось движение. Собакин обратил внимание, как дёрнулась Агнесса Павловна, но ничего не сказал ей. И так было понятно, что она тут не одна.
А поподробнее? Что за быдло? Кто именно?
Да мало ли кто, уклончиво ответила она. Вот, например, Склизякин. Партнёр его. Разругались в пух и прах пару недель назад. Как же мой милый был зол на этого придурка! Он же знал, что мой любимый собирался строить коттедж И не один! А целый посёлок, и там уже договорился даже с администра-а-а-ци-ей Фамилия у главного там такая Разуваев. Или Бармалеев. Или ещё как-то. А Склизняков взял да и выкупил, выкупил! И захотел туда перенести приют для собак! Ну, выселяют собак-то? Слышали? Четыреста штук на улицу, и Склизякин вот и захотел Хотя нет, это Разуваев-Бармалеев выкупил землю и приют переносить помогает, а Склизняков он хотел Он хотел выкупить землю, а мой любимый тоже не пальцем деланый. И у главного в посёлке том фамилия не Бармалеев, я его с другим перепутала! У того Верхушкин. Или Пашин. Или как-то так.
Благородно же, перебил Собакин, впрочем, безучастно. Информация была путаной.
Вдова прыснула со смеху.
Да он их всех перебьёт, а деньги себе в карман. Склизякин два раза за вечер кушает, а уж денежки-то как любит! Или это Разуваев?
Так. Ещё кто? Оперативник уже догадался, что какую-то более точную и ценную информацию ему от вдовы не удастся получить. Во всяком случае, пока что.
Ну Вся его компашка. Вся эта «Красная Греция». А я ему говорила, продай ты её И поедем в настоящую Грецию. Хоть тому же Склизякину. Он высоко метит. У него знаете где завязки есть? Ууу, тендеры-то разыгрывают она осеклась и мрачно искривилась, поняв, что наболтала лишнего. Проклятое винцо! Это был Разуваев!
Его сотрудники недолюбливали? спросил оперативник прямо, пропуская мимо ушей путаницу из похожих фамилий.
Да, кивнула она. Вот кто-то из них его и убил.
Водитель бы указал, что среди них есть похожий по комплекции человек, сухо выговорил Собакин и сделал пару шагов к выходу. Но он ничего не сказал такого.
Может, он сам вообще и убил? серьёзно спросила она.
Разберёмся, пообещал Собакин после недолгой паузы. Дамочка эта явно что-то темнила. Учитывая, что она не могла запомнить фамилии партнёров мужа (или не хотела говорить прямо).
Он сделал ещё два шага до комнаты, из которой слышал шум, и спросил ещё раз:
Так говорите, что Вы одна?
Да Но я
Собакин быстро ухватился за ручку двери и рванул её на себя: там предстала голубая спальня с большой мягкой кроватью, одеялом стелившаяся по полу. У одной стены стоял шкаф с зеркальной поверхностью, но не купе, а обычный, на другой висела картина. Заснеженные вершины. Всё в спальне было в два тона в синий и голубой.
Да что Вы себе позволяете! вскрикнула она пьяно и подскочила из-за стола. Это уже слишком!
Собакин мельком осмотрел комнату. На полу лежали чёрные кружевные трусы, постель расправлена вся в пятнах. Валяется небольшая жёлтенькая упаковка
Убирайтесь! крикнула она и толкнула его в плечо.
Собакин холодно же посмотрел на неё и немного улыбнулся.
Извините, Агнесса Павловна, я больше так не буду, сказал но, но бесцеремонно вошёл в спальню и направился к шкафу. Что говорите, Вы одна дома?
Одна, одна, одна! Убирайтесь, я полицию вызову! но голос её звучал истерично.
А что, если я Вам скажу, что есть ещё один подозреваемый, заметил Собакин. И он сейчас здесь.
Я?! воскликнула она.
Нет, что Вы, Вы тут ни при чём.
Собакин подошёл к шкафу и взялся за ручку. Затем медленно попытался открыть. Дверцы не поддались.
Да я на Вас жаловаться буду! крикнула Агнесса Павловна. Вашему начальнику! Или его начальнику! Или кому угодно! Да я до генерала дойду, да вы все повылетаете у меня!
Собакин ничего не ответил, но продолжал остервенело дёргать ручку шкафа, пока она не открылась. Он увидел перед собой Кучу рубашек. Просто тьму-тьмущую. И пиджаки, и брюки. Это в одном отсеке. А в другом Платья женские. И больше ничего.
Что, фетишист чёртов, убедился?! крикнула она и нервно рассмеялась. В нём просто дверцы заедают. Можешь взять вон те чулки себе!
Собакин молча пошёл прочь, даже на неё не глядя. Перед тем, как выйти из квартиры, он сказал:
Из города никуда не уезжайте, будьте так добры, Агнесса Павловна. И запоминайте мой номер. Пригодится.
И дважды назвал одиннадцатизначное число, стараясь разбить по три цифры. Он был уверен, что, несмотря на всю её пышность и браваду, номерок она попытается запомнить. На всякий же случай.
А Вы себя кем мните? спросила она, когда он уже вышел на лестничную клетку. Холмс? Фандорин? Агата Кристи? Может быть, Николаев Лёша?
У Вас логическая ошибка, сказал он. Один лишний. Один не персонаж.