А Слесарева откуда знаешь?
Я сдавала квартиру, в бюро ему дали мой адрес. Договор показать?
Мне не хотелось вмешивать Галку в эту темную историю.
И ты не знаешь, где он?
Он не оставил ни письма, ни записки. Наверное, где-то задержался? Но на фирме-то должны знать.
Один из парней зло хмыкнул:
Ага, фирма: он да три дуры.
Послушайте, мне безразлично, какие у вас с ним дела, отчего вы его ищете, может, и не вы одни это ваши проблемы. Единственное, что могу сказать: если вас интересуют его бумаги, они должны быть в кабинете, хотите забирайте.
Старший кивнул:
Мы все проверим.
Как знаете.
Троица протопала в кабинет, но почти сразу один из парней вернулся:
Сумка нужна.
Я безропотно принесла из кухни хозяйственную сумку. Однако одиночество мое и на этот раз оказалось недолгим явился старший. Он прошелся по комнате, потом остановился передо мной и спросил без всякого интереса, просто из врожденной вежливости:
Много заколымила?
Я пожала плечами, достала из сумочки справку о переводе денег в Сбербанк и протянула ему, он пробежал ее глазами и бросил на стол:
Неплохо за год.
За четыре, уточнила я.
Что? изумился он. И чего было так далеко ехать?
Мне стало смешно: лунатик, ей-богу.
А вам известно, сколько преподаватель получает здесь?
Он оглядел комнату:
Ну, живешь ты неплохо.
Чтоб вы знали: здесь нет ни одной моей вещи. Кроме книг, конечно.
Он с удивлением уставился на меня:
А яснее.
Можно и яснее: вот это все приволок сюда Слесарев, и где мое, я понятия не имею, хотя очень хотела бы выяснить. Так что поверьте: не только вы ждете его с нетерпением.
На пороге появились бритые качки:
Там готово.
Я собрала бумаги со стола:
С вопросами на кухню.
Обыск продолжался еще часа полтора; я слышала, как они двигали мебель, простукивали паркет, стены и пол в ванной, потом я вернулась в гостиную, а они занялись кухней. В общем, работали они аккуратно ни вспоротой обивки, ни битых горшков. Босс вошел следом за мной.
Говоришь, он здесь порядок навел?
Да, и решетки, и двери все.
А ключи? Как ты вошла?
На работе нашлись запасные. Слушайте, я не знаю, кому он еще нужен, но, пожалуйста, передайте, чтоб меня больше не дергали. Вы же здесь все проверили.
Старший ухмыльнулся:
Боишься?
Я на минуту задумалась.
Как сказать? С одной стороны, если за барахлом придут в счет долга там или не знаю, чего так пусть забирают, оно не мое. А с другой стороны, сами посудите: приятно ли, когда у тебя дома кто-то хозяйничает? Если честно, я человек созерцательный, покой люблю.
Он смотрел с любопытством почти детским, и меня это почему-то опечалило: подумалось вдруг, что вряд ли это последняя наша встреча. Да, гармонии в мире маловато. Надеюсь, мой взгляд был чист и бесхитростен, во всяком случае, он махнул рукой:
Ладно.
И они ушли. Уснула я все же со снотворным.
Утром приехала Юлька, чертыхаясь выслушала мой рассказ и неожиданно предложила:
Хватит тебе в этом вариться, давай лучше махнем на пару неделек на Алтай, а то ведь лето кончается.
Могла ли я отказать? В Майме на берегу Катуни в беленом доме жила Ольга Андреевна, любимая Юлькина тетя Оля. Без долгих проволочек мы загрузились в Карлу Майка ехать отказалась и вечером пили чай на веранде, благоухающей донником.
А потом полетели счастливые дни, когда мы таяли под горячими лучами на галечной отмели у стремительной Катуни, рыбачили вместе с Юлькиным одноклассником Бусей, неделю до того отмечавшим с друганами влазины лохматого Бурана в новую будку, варили на костре «тройную» уху и ездили в бор за грибами на раздолбанном Бусином мотоцикле с коляской иными словами, вели ту жизнь, о которой в городе можно было только мечтать. А еще были тети Олины пироги, малина, чай с баданом и ароматными травками, разговоры за обеденным столом. Милая хозяйка, всю жизнь проработавшая в сельской библиотеке, была женщиной несуетливой, по-провинциальному то есть, по-настоящему, не по верхам начитанной, с ясным взглядом на мир: она поражала меня способностью радоваться каждому дню, и когда однажды я спросила, не скучно ли ей жить одной, она лишь покачала головой:
Что ты! Надя вот к себе в Омск зовет, только что мне у них делать? И так там все углы заняты, на недельку погостить еще куда ни шло, а насовсем Там свои порядки, подстраиваться придется, а мне это зачем? Нет, на старости лет нужно иметь свою крышу над головой. Здесь я себе хозяйка и, когда можется, без дела не сижу, а, когда неможется, и отдохнуть прилягу, никого не побеспокою. И на шее ни у кого не сижу, сама им с пенсии подкидываю, когда просят.
Да уж, к Надиному Генке подстроишься, пожалуй, он любому плешь проест, одно слово Нечипоренко. Зря она за него пошла, все же знали, какой это подарок, подружка моя родственника явно не жаловала, что при ее стоическом характере было даже несколько неожиданно.
А ты вспомни, какой он был красивый, ведь глаз было не отвести.
Это верно, вздохнула Юлька, у них и мальчишки такие же, просто девичья погибель. Уже сколько проблем, а что будет дальше
Вот я и говорю: с возрастом время бежит так быстро, жалко тратить его на всякую ерунду: выяснение отношений кто прав, кто виноват, чьи-то секреты, сплетни. Ко мне тут соседка заходила, вроде чайку попить, а на самом деле, поговорить о своей земельной ссоре. Я ее послушала и говорю: ей-богу, Люба, что ты с этой Степановной из-за такой ерунды воюешь? Я, говорит, не из-за земли, а чтоб по справедливости. Да вся твоя справедливость вот в этой ложке помещается. Тебе свою жизнь не жалко на это переводить? Какую ерунду надумала судиться. Да ты знаешь, во сколько это тебе обойдется? Надеюсь, образумила. Так и хочется сказать: читайте Гоголя, у него все ваши мышиные разборки описаны, только я, конечно, так не говорю зачем обижать.
Правильно, лучше просто держаться от всего этого подальше: почитать, музыку послушать и вообще жить на позитиве, одобрила Юлька.
Вот потому я и помогаю библиотечным девчонкам, придумала им «литературные чаепития» отмечаем дни рождения классиков, пироги всю зиму пеку для этого. Народу нравится.
Честно говоря, у тебя здесь просто рай.
Тетя Оля улыбнулась Юльке:
Точно, ведь здесь и твои, и мои лежат, и Коля куда я от них? Я вот утром вышла: трава в росе, птицы поют так хорошо. Клепа о ноги трется, мурлычет, Пальма хвостом виляет, соседки заглядывают, работа на огороде помаленьку, куры, гуси, заготовки всякие, варенье Знаешь, как говорится, дом невелик, а лежать не велит. А тут еще вы приехали опять подарок.
Вообще, девочки, с возрастом начинаешь особенно ценить три вещи: здоровье, самостоятельность и устойчивость жизни. По-моему, это и есть счастье.
Я слушала ее и думала: а что будет со мной в шестьдесят восемь лет? Я боялась не старости немощи, зависимости от чужих людей. Грустно, конечно, одной. У Юльки хоть Майка есть
Эти дни пролетели как один миг, и вот уже прощальные поцелуи, пакеты с «подорожничками» и одинокая фигурка у поворота дороги
Наши с Юлькой приметы волосинки внизу у двери были в полном порядке, квартиру никто не посещал. Это и радовало, и настораживало: судьба Слесарева была мне все же небезразлична.
Мы курили на моей (мне пришло в голову, как это странно звучит) кухне, когда Юлька вдруг с тоской сказала:
Кто бы знал, как я не хочу домой. Как я от всего этого устала. Что бы я отдала, лишь бы пожить одной. Эх, сбежать бы на какой-нибудь необитаемый остров!
Я опешила:
У тебя же Майка
Юлька грустно покачала головой:
Конечно, только я этому чудному ребенку сейчас совершенно не нужна. Мешаю я ей. Сама посуди: ей жизнь устраивать надо, а где? В нашей квартирешке? Мы ее даже разменять не смогли проходная. Думала на ипотеку денег собрать не получилось: все, что накопила, отдала Майке на кабинет психологической помощи. У нее это была идея-фикс собственное дело, не могла я ей отказать.