Вид на Неву и корабли. Литография. 1820-е гг.
За церковью, в глубине парка виднеется Каменноостровский дворец. Его строили, как предполагают, по проекту знаменитого В.И. Баженова. Дворец любил Александр I. Осенью в начале наполеоновского нашествия он вообще поселился в нём
Отправляясь работать в архив, Пушкин шёл по Каменноостровскому проспекту, потом мимо Петропавловской крепости, переходил по Петербургскому или, как его ещё называли, Троицкому мосту Неву и по набережной направлялся в сторону Зимнего дворца.
И августа 1833 года он стал свидетелем спуска на воду 84-пушечного корабля «Владимир». Это происходило рядом с Зимним дворцом, на Английской набережной при огромном стечении народа. Он даже написал стихи:
Главный штаб. Литография. 1820-е гг.
Пушкин любил такие картины. Они радовали глаз, веселили сердце, как и воинственная живость парадов, как весенний ледоход на Неве.
Стихотворения он так и не закончил, но через два месяца, в Болдине вспомнил его, когда писал вступление к новой поэме «Медный всадник». Там были не вошедшие, правда, в окончательный текст такие строки, воссоздающие праздничный образ северной столицы:
Стихи позволяют прикоснуться к тому безостановочному потоку впечатлений, которые получал Пушкин в то лето и которые сопрягались в его сознании с образами замышлявшихся произведений.
Главный же источник интересующих его в то лето сведений был в Государственном архиве. Он помещался в левом крыле возведённого недавно Карлом Росси здания Главного штаба.
Разрешение работать в этом архиве Пушкин получил ещё два года назад. Но то было разрешение на доступ к документам петровской эпохи. В 1833 году Пушкину потребовались бумаги о Пугачёве.
Министр иностранных дел К.В. Нессельроде после смерти Пушкина сообщал Бенкендорфу: «Покойный камер-юнкер Пушкин занимался в самом доме Министерства иностранных дел прочитыванием и деланием выписок из бумаг, касающихся до царствования императора Петра Великого, и из дел о бунтовщике Пугачёве, для чего отведена была ему особая комната. По мере прочитывания он возвращал даваемые ему бумаги»
9
Чиновничье, казённое по духу и языку (впрочем, иного стиля и не могло быть) свидетельство о допуске поэта к недоступным для большинства людей того времени архивным материалам Да ведь и Пушкину не так просто далось разрешение заняться пугачёвским архивом. Вначале он вообще опасался раскрывать чиновникам свой интерес к Пугачёву. Тема была запретной.
Писать о Пугачёве можно было лишь как о бунтовщике и злодее, а о пугачёвском восстании как о бунте.
В феврале 1833 года поэт обратился к военному министру А.И. Чернышёву с просьбой разрешить ему просмотреть документы, относящиеся к Суворову. Министр, зная о разрешении Пушкину работать в архиве, но, возможно, не зная, какими именно документами он интересовался всё это время, не заподозрил в его просьбе ничего странного. Он лишь поинтересовался, что именно Пушкину нужно. Тогда Пушкин ответил:
«Следующие документы, касающиеся истории графа Суворова, должны находиться в архиве Главного штаба:
1) Следственное дело о Пугачёве
2) Донесения графа Суворова во время кампании 1794 года
3) Донесения его 1799 года
4) Приказы его к войскам».
Понятно, что Пушкина интересует лишь пункт первый, а три остальных указаны для отвода глаз. Деятельность Суворова в 1794-м, а тем более в 1799 году не имела никакого отношения к Пугачёву, то есть к событиям середины 70-х годов. Равно как приказы его к войскам, ибо, прибыв к финалу пугачёвского восстания, когда сам Пугачёв был уже арестован, Суворов не мог отдавать «приказы» к войскам, воевавшим против восставших.
Министр просьбу удовлетворил. Пушкин ответил ему письмом с выражением благодарности. Но историю Суворова он писать не собирался.
Военный министр, в отличие от Пушкина, наверное, не слишком отчётливо представлял степень участия прославленного полководца в пугачёвских событиях. Министра нетрудно было убедить, что задуман труд именно о Суворове. Нов бумагах, полученных из ведомства Чернышёва, естественно, не оказалось большинства интересующих Пушкина документов. Ему нужны были «донесения» не 1794-го, а 1774 года!
Однако первый шаг в отношениях с Чернышёвым был сделан. Пушкин идёт на второй. В начале марта он пишет министру ещё раз, вновь прибегая к такому стилю выражения благодарности, которого, скорее всего, можно было бы избежать в иной, не столь «тонкой» ситуации: «Принося Вашему сиятельству глубочайшую мою благодарность, осмеливаюсь беспокоить Вас ещё одною просьбою; благосклонность и просвещённая снисходительность Вашего сиятельства совсем избаловали меня».
После чего прямо, без обиняков излагает суть дела, а оно касается Пугачёва.
«В бумагах касательно Пугачёва, разъясняет Пушкин, полученных мною пред сим, известия о нём доведены токмо до назначения генерала-аншефа Бибикова, но донесений сего генерала в военную коллегию, также как и рапортов князя Голицына, Михельсона и самого Суворова тут не находится. Если угодно будет Вашему сиятельству оные донесения и рапорты (с января 1774 по конец того же года) приказать мне доставить, то почту сие за истинное благодеяние».
Знаменательны упорство, с каким Пушкин пробивается к интересующим его документам, настойчивость в стремлении получить все материалы, относящиеся к его герою, осторожность, осмотрительность в переписке с правительственными чиновниками. Он не без основания опасается, что, узнав об истинной цели его интересов к этой эпохе, они могут закрыть доступ к архивными материалам.
Всех фондов Пушкину всё равно не открыли. Оказался ему недоступен один из самых главных с протоколами допросов Пугачёва. Шестьдесят лет спустя после этих допросов они являлись строжайшей государственной тайной.
Но многое Пушкин получил. В очень короткий срок, менее чем за два месяца, он написал первую редакцию «Истории Пугачёва» к 22 мая 1833 года. Очевидец тех событий, Гоголь, сообщал в Москву историку Погодину: «Пушкин уже почти кончил Историю Пугачёва. Это будет единственное у нас в этом роде сочинение. Замечательна очень вся жизнь Пугачёва. Интересу пропасть! Совершенно роман!»
10
После бесед с Пушкиным Гоголь уловил два возможных варианта этой темы исторический, научный и романический.
В творческом сознании Пушкина они стали существовать одновременно, обогащая друг друга, дополняя, а подчас и оспаривая. В итоге Пушкин создал два самостоятельных, но тесно связанных произведения научный труд «Историю Пугачёва» и роман «Капитанская дочка». Сюжет романа оказался подчинён строгой логике исторических закономерностей, а научный труд сверкал по-пушкински точными и красочными характеристиками. Хотя, естественно, труд выдержан в строгой системе научного, логического мышления, а роман пронизан образностью, поэзией.
Но всё это будет осуществлено потом, когда и научный труд, и роман будут закончены. А тогда, весной 1833 года Пушкин находился в самом начале грандиозной работы. По мере того, как он погружался в документальный материал, по мере того, как возникали всё новые и новые варианты судьбы дворянина, волею случая сблизившегося с Пугачёвым, становилось ясно: необходимо отправиться в те места, о которых рассказывали в своих воспоминаниях очевидцы, упоминали военные реляции.
Ещё в феврале Пушкин писал Нащокину, что летом съездит в «Нижний да, может быть, в Астрахань». Маршрут был обозначен в самом общем плане. Однако ясно: он хотел проложить маршрут по местам пугачёвских событий.