Катрина тем временем вошла в небольшой зал.
Можно мне «Хеннесси»? обратилась она к бармену.
Конечно, где присядете?
Там, она указала на стол в углу.
Только «Хеннесси»?
Да. Два раза, добавила Катрина и, следуя указателю, прошла в туалет.
Краем глаза она успела заметить, что бармен как-то странно переглянулся с официанткой, словно оба пытались скрыть улыбку.
Как мило, что ты обо мне вспомнила, я с удовольствием выпью с тобой, съязвил голос.
Увидев себя в зеркале, Катрина тут же с уверенностью посмела списать невольные улыбки персонала на свой внешний вид. Глаза ее были покрасневшими от недавних слез, все выражение лица выражало не то, чтоб страх, но тревогу определенно. Волосы были взъерошены, джинсы промокшие и где-то даже грязные. Катрина горько улыбнулась и покачала головой.
Да и хрен с ним, сказала она своему отражению и вернулась в зал.
Вот именно! не преминул заметить голос.
Катрина села за стол, на котором уже стояли два бокала коньяка.
Так ты еще и скрытая алкоголичка? Будешь вот так сидеть одна и бухать? Господи, как неприлично для девушки! Сидеть в какой-то забегаловке и пить голый коньяк!
Катрина сделала глоток и почувствовала, как обожгло все тело, а горло схватил горячий спазм. Катрина очень редко пила крепкий алкоголь, к тому же весь день ничего не ела, и ощутила, что опьянела буквально с первого глотка. Она отпила еще и по телу начала расходится приятная усталость.
А деньги есть? Сумочку ведь мы дома оставили.
Машинально Катрина проверила карман плаща и обнаружила сложенную купюру в пятьдесят франков. И тут же укорила себя, что вновь невольно повиновалась, хоть прекрасно знала, что в кармане есть деньги.
Хаха! тут же расхохотался голос. Не слушает! Да что же ты такая дура, Катрина? Ну что ты вновь упрямишься? Давай поговорим, а? Давай поищем правду вместе, может к чему и придем? Ты же этого хочешь, да? Так кто из нас боится правды ты или я? Я предлагаю тебе попробовать найти ее. Ты ведь думаешь, что правда опасна для меня, а сама боишься. Как же так? Молчишь? Ладно
Катрина знала, что ей необязательно обращаться к голосу. Все о чем она думала было ему известно так же, как и ей самой. Скрыть ничего не получится, разговаривать с ним нельзя. Остается одно продолжать игнорировать и пытаться обращаться к собственному разуму, стимулируя и вызывая на помощь то свое, что еще не совсем отказывалось ей служить.
Ну что же, заговорил голос спустя две минуты, придется мне пробовать найти правду. Вопрос только в том, понравится она тебе или нет? Но от правды не уйти. Как не пытайся, но не уйти.
Катрина почувствовала, как внутри нее все съежилось в предвкушении новой экзекуции возможно, самой страшной. Она поняла, что сейчас голос будет пытаться навязать ей какую-нибудь свою правду, окутанную грязью и мерзостью. Навязать всеми своими силами убеждения и внушения, что он умел делать лучше всего. Катрина старалась приготовиться к этому и держаться до последнего.
Поговорим о дохлом?
Катрина знала, что рано или поздно тема ее покойного мужа, которая причиняла ей невыносимую боль, а голосу невыносимую радость, поднимется вновь. Она сделала еще глоток коньяка и приготовилась.
Я люблю эту тему. Она заставляет тебя чувствовать мою близость. Мне жаль, что я вынужден причинять тебе боль, но это только кажется болью. На самом деле, это просто вопросы, которые требуют некоторой ясности. Может быть, она приблизит тебя к твоей эфемерной правде. Так как, поговорим? Не хочешь? Да, не хочешь. А почему? А потому что боишься. Ну, ничего, это скоро пройдет. Итак значит, ты любишь своего мужа? Да, Катрина? Любишь мужа? Или, может, ты любишь свои страдания? Может, за два года ты настолько привыкла к своей роли жертвы, что уже не можешь представить без страданий свою жизнь? А? Без ложных, выдуманных, лицемерных страданий! Которыми ты насыщаешь свою никчемную душонку, чтобы хоть как-то оправдать свои комплексы? Лживые страдания, не имеющие ничего общего с любовью. Страдания страха, но никак не любви. Страха принять себя такой, какая ты есть, страха правды!
Голос неумолимо повышал тон, с каждой минутой он гремел в пространстве бара все громче и громче.
Зачем ты сделала из комнаты музей трупа? Зачем, дура? Не можешь расстаться с памятью о нем? Так ты думаешь? Нет! Ты боишься отказаться от памяти о нем! Ты боишься признаться, что с его призраком твой страх легче держать под контролем. Страх самой себя. Его вещи не имеют к нему никакого отношения, ты хранишь их не в память о нем, а во славу своего идиотизма. Идиотизма лжи! Лжи образа верной и скорбящей вдовы, хоронящей себя из-за нереализованных амбиций семейного счастья. Лжи любви, которая очерняет и оскверняет искренность чувств. Лжи недостатка любимого человека, без которого ты замечательно обходишься. Да, Катрина! Несмотря, на все твои истерики, ты знаешь лучше меня, но боишься признать! Ты не нуждаешься в этом человеке! Нет! Не нуждаешься. И от страха признать это, принять как факт, проистекает все остальное. Ты провоцируешь себя тем сильнее, чем ближе осознание факта его ненужности в твоей жизни подкрадывается к твоему рассудку. И ты прогрессируешь в своей лжи! Ты принципиально не ешь дома! Ты постоянно разговариваешь со стенами! Ты целуешь его фото каждое утро и каждую ночь! Ты два года мастурбируешь, вместо того чтобы найти себе партнера! Ты слушаешь «Металлику», пусть и без особого удовольствия. Все это было бы мило, если бы не было ложью! Все это ложь! Так, где же тогда правда, которой ты меня запугивала? Правда это твоя ложь!
Катрину выворачивало наизнанку от этих слов. Нет, она их не признавала, ни на секунду она не допускала хоть малейшей доли истины в услышанном. Она знала, что голос играет на самом болезненном, что есть в ее душе, знала что это провокация, направленная на то, чтобы любым путем вывести ее из себя и продолжить навязывать свою волю.
Это твоя воля! презрительно сказал голос. Но, на самом деле я ведь тебя ни в чем не виню. Наоборот, я лишь желаю тебе счастья, хочу, чтобы ты наконец выплюнула из себя все ненужное и начала жить нормальной жизнью. Зачем ломать себя ради какого-то ничтожества? И ты прекрасно знаешь, что дохлый ничтожество. Никчемный, бездарный и безвольный неудачник. Ты с помощью своего отца устроила его на нормальную работу, ты открыла свой маленький бизнес, ты купила квартиру! Все ты, Катрина! Все сама! Он же только плыл по течению, следовал за тобой! То, что так бесило и раздражало тебя, теперь ты стараешься обратить в его плюсы. Какие? Он был внимательным? Нежным? Заботливым? Понимающим? Он слушал тебя? Он чувствовал, что ты от него хочешь? Ты чувствовала себя комфортно с ним? Нет! Нет, нет, нет, нет, нет!!! Но ты пытаешься в это поверить, ты наделяешь его качествами, которыми он никогда не обладал. Которых ты никогда не находила в нем при жизни, но вдруг нашла после смерти! Как же так? Как это? Катрина! Обман! Вся твоя жизнь обман, вся твоя память обман! Хватит, покончи с этим! Единственное качество, которое тебя устраивало в твоем трупе это то, что из него можно было вить веревки, просто приказывать под видом просьбы. Ведь этот идиот даже голос на тебя не повысил ни разу за два года брака, и за год до него. Он не мог спровоцировать даже мелкую ссору, в которой иногда так нуждаются женщины. Из-за своей бесхребетности он даже тебе не позволял найти к чему бы придраться. «Пьер, ты сделал это?», «Да, милая». «Пьер, ты сделал то?», «Да, любимая». И так во всем вот тварь французская. Да что говорить! Господи, я честное слово не представляю, где он взял столько смелости, чтобы сделать предложение. Каких душевных мук ему это стоило, наверное. Сколько сомнений и внутренних препятствий он пересилил, чтобы выдавить из себя: «Выходи за меня»! Это просто невероятно! А скажи честно, а? Скажи, что ты почувствовала, когда услышала эти слова? Счастье? Радость? Волнующее ошеломление? Нет, Катрина. Ты почувствовала торжество! Торжество охотника, загнавшего жертву. Это было зловещее и злорадное ощущение! Разве так любящая женщина воспринимает самые важные в своей жизни слова, а? Женщина, которая знает, что не пропадет, что она молода и красива, что ее жизнь в ее руках? Нет, Катрина! Ты так никогда не думала, ты мечтала не об этом. Ты думала, что когда уверенная в себе женщина слышит слова предложения от любимого человека, ее переполняет безграничное счастье от понимания того, что теперь она будет соединена священными узами с ним. Ты считала, что если любовь искренняя и чистая, то невозможно почувствовать: «Ага, партия!». Но так оно с тобой и случилось. Не было дрожи в коленках, не было перехватившего дыхания, не было даже слез. Лишь торжество верховенства.