3
Зинаида, несмотря на сопротивление Лиды, с утра двинулась к медицинскому институту. Всю дорогу она думала о начавшейся войне, о том, как у нее сложится с учебой, о маме, которая, конечно, волнуется и переживает за них.
У входа в институт стояли молодые люди и что-то тихо обсуждали. Оказавшись в вестибюле, она огляделась, робко прошла по коридору, увидев приоткрытую дверь, постучала. Никто не ответил, но, услышав шум за дверьми, она приоткрыла их. В просторной комнате стояло два стола. За одним из них сидела строгая, как показалось Зинаиде, женщина и что-то объясняла молодым людям, столпившимся около нее. На втором столе стояла пишущая машинка, по которой безостановочно била пальцами молодая девушка, изредка заглядывая в листы, лежащие перед ней. Зина осторожно подошла к девушке и спросила, где принимают документы на поступление. Не отрываясь от работы, она кивнула в сторону соседнего стола.
Спасибо, вежливо прошептала Зина и направилась к «строгой женщине».
Я вам в который раз повторяю, что в связи с создавшейся ситуацией документы на поступление пока не принимаем, разъясняла она с явным раздражением в голосе. Будут распоряжения, с радостью примем ваши заявления. С радостью, а сейчас, извините, мне нужно работать
И, не допуская возражений и ненужных, по ее мнению, вопросов, женщина уткнулась в раскрытую папку.
Зина решила сразу не уходить домой, а дождаться, возможно, более точных разъяснений. Но новой информации она не получила ни через час, ни через два.
Дома Зинаида узнала, что объявили всеобщую мобилизацию.
Вчерашняя выпускница несколько дней ходила в институт, чтобы не пропустить положительных известий насчет поступления.
Хотя Киев начали бомбить в первые дни войны, город выглядел внешне спокойным. Бомбы, упавшие на завод «Большевик», расположенный за городом, и около студии Довженко, не привели к большой панике. Жители все еще держались за остатки мирной жизни и успокаивали себя тем, что это учения. Продолжались спектакли с полным аншлагом, на стадионах проходили спортивные мероприятия, любители смотрели футбольные матчи. Но среди этого кажущегося спокойствия Зинаида замечала ежедневные изменения. Она видела, как с озабоченными лицами ходили военные, как на окнах стали появляться бумажные полоски для защиты стекол, видела, как расклеивали плакаты «Родина-мать зовет!». Люди с утра толпились у киосков, покупая газеты, и тут же, почти не отходя, начинали читать. Сводки шли нерадостные, говорилось о тяжелых боях и больших потерях Красной Армии.
Строгая женщина, которую звали Виолетта Степановна, посоветовала Зинаиде пойти в медицинское училище, так как набора новых студентов в институт не предвиделось, потому что поступило официальное распоряжение, что его переводят в Челябинск, а многие преподаватели уходят на фронт добровольцами.
Это известие не просто расстроило, но ошеломило Зинаиду. Из сводок и от Аркадия она уже знала, что Советская Армия несет большие потери, враг наступает. А тут еще известие, что набора в институт не будет!
«Как, рассуждала она, самая сильная армия отступает?»
Брат рассказывал ей о самолетах, авиации, о силе и мощи, а вот на деле все не так. Нет, все должно измениться!..
4
Но, к сожалению, ситуация осложнялась. Появились первые беженцы, потом их становилось все больше. Встал вопрос об эвакуации.
Ты, Зина, должна поехать с Лидочкой и Павлушей, убеждал Аркадий Зинаиду. Пойми, наконец, враг приближается к Киеву. Толпы беженцев
Люди строят укрепления вокруг города, я тоже пойду строить, а не побегу как крыса с тонущего корабля!
О чем ты говоришь?! Какой корабль! Положение на фронте ухудшается с каждым часом! Каждый день гибнут люди!
Аркадий смотрел на сестру жены и думал: какое она еще дитя и какой в тоже время сильный человек! Эта стройная высокая девушка с длинной красивой косой, прямым взглядом и огромной верой в скорую победу, с одной стороны, вызывала большое уважение, а с другой, тревогу и раздражение. Он многое не может сказать, понятно, по каким причинам. Логично отправить их всех вместе: Лиду, Зину и мать, Анну Михайловну, подальше от этих страшных событий. Правда, у него было всего четыре пропуска, по которым беспрепятственно можно уехать с любой из пяти станций, но он был уверен, что и для родителей пропуск он обязательно достанет.
Выбрав время и оказавшись по служебным делам недалеко от той деревни, где жили родители жены, Аркадий заглянул к родственникам с целью предложить эвакуироваться им вместе с внуком и дочерьми. Старики встретили зятя радушно, Анна Михайловна налила миску борща, нарезала ароматных соленых огурчиков, поставила на стол маленький чугунок только что сваренной картошки. Времени у Аркадия было мало, поэтому разговор о «переезде» он начал сразу.
Ты меня хоть как уговаривай, из своей хаты ни ногой. Доченек спасай, отправляй, а я нет и Анну захвати, а я тут как-нибудь
Что ты, отец, всполошилась встревоженная жена и заспешила заверить мужа и зятя: И я с тобой тут останусь, уж куда я без тебя, вместе век доживать будем. Дай Бог, все обойдется
Что обойдется? Как обойдется? Враг у стен города, через две-три недели отсюда выбраться невозможно будет! взорвался Аркадий.
Тебе видней, Аркаша, сказал Петр Семенович и сразу перевел разговор на другое: Ты-то сам как?
На фронт, ответил зять.
О сыне что узнаешь, сообщи. Давно писем что-то не было.
Он тяжело вздохнул, махнул рукой и замолчал. Очень хотелось ему поговорить с зятем о том, что происходит и чего ожидать дальше, но он видел, как устал, осунулся Аркадий, как он переживает о семье, о них, как хочет помочь близким. Но уехать из своей деревни, где прожил всю жизнь, Петр Семенович не может. Что там, на чужбине? Намыкаешься, намаешься, то на то и выйдет. Дома и стены защитят. Да, тяжелое времечко наступило: сыновей на войну отправлять
Всю дорогу Аркадий думал не только о тех задачах, которые ему нужно было решить в кратчайшее время по службе, но и о Лидочке, Павлуше, и всей его семье.
Ну, и упрямый же Петр Семенович! И дочь в него. Их не сломить, не уговорить. Как решили, так и сделают!
Дома, когда он пришел с работы, разговор с Зинаидой за поздним ужином был нелегким, выматывающим.
Вот и отец остается, ответила она на уговоры Аркадия. А как я маму оставлю? Нет, это невозможно!
Да пойми, глупая ты голова, у меня пропуска на руках! Люди достать их не могут!
И вдруг она быстро встала со стула, подошла к расстроенной сестре, обняла ее за плечи и в сестринском порыве прижала к себе.
А я все придумала! Давайте этот пропуск Ксане отдадим! Ей уже пятнадцать, она Лидочке поможет, а то тетя Мария голову сломала, как из Киева выбраться.
Когда ты успела с Марией встретиться?
Да буквально вчера заехала. Мама, когда я уезжала в Киев, просила навестить ее.
Аркадий на минуту задумался, внимательно посмотрел на жену, встал из-за стола, прошелся по комнате и сказал:
Ну что ж, это, пожалуй, разумно. Думай, Зинаида, до утра, а утром свое решение скажешь.
И утром Зина стояла на своем. Теперь главным аргументом были родители.
Рано утром она вышла из дома вместе с Аркадием: он на службу, она к Марии.
5
Мария оказалась дома, собиралась на работу. Работала она в кукольном театре, шила для кукол одежду. Зина очень любила мамину сестру. В раннем детстве Мария часто приезжала в деревню с детьми, привозила своих кукол, и дети ставили сценки, пели за «артистов», читали маленькие смешные стишки. А теплыми летними вечерами начиналось какое-то чудо. Мама с тетей пели в два голоса чудесные украинские песни. Голоса сестер то сливались в унисон, то расходились, дополняя друг друга, и, казалось, весь мир соткан из прекрасных звуков, льющихся из самого сердца.