Теперь, когда я оглядываюсь назад, мне становится стыдно за то, что я тогда чувствовала и как себя вела, но ведь я была еще совсем юна. А молодым и неопытным можно многое простить.
Я думаю, что лорд Бауэр убил свою жену, небрежно сказала я. А то, что шериф говорит о возможной причастности Вогта, это все домыслы.
Ты не согласна с интуицией сэра Радомира?
Я пожала плечами.
Я бы не придавала большого значения его словам. У него масса предубеждений. Вы же слышали, что он говорил обо мне и Брессинджере.
Вонвальт отмахнулся от меня, как от облака дыма из трубки.
Большинство людей не доверяют и тем, кто живет по соседству, не говоря уже о выходцах из других стран. Будучи хаунерцем, сэр Радомир представляет собой типичного сованца. Наша терпимость к другим народам и верованиям это скорее исключение, а не правило, по крайней мере, здесь, далеко за пределами Совы.
Это не значит, что подобное приемлемо. То, что меня столь пренебрежительно назвали толкой, задело меня гораздо больше, чем я думала. Вонвальт же был слишком великодушен, называя меня исключением. До того как он вступил в Орден, Вонвальт был призван в Легионы и убивал йегландцев, своих соотечественников, затем грозодцев и, наверное, многих толцев. Однако все это не мешало ему оставаться беспристрастным. Для него все были сованцами, поскольку все подчинялись законам общего права. Что же до меня несмотря на то что наша работа отчасти избавила меня от предубеждений, я, как и всякий толец, все так же недолюбливала хаунерцев и Нема сохрани йегландцев вроде Вонвальта. Все-таки Йегланд, Хаунерсхайм и Толсбург сидели друг у друга костью в горле еще за много столетий до того, как возник Аутун. Ненавидеть друг друга было нормально. Трудно не утонуть в болоте предрассудков, когда находишься на самом его дне.
Я не говорю, что это приемлемо; я говорю, что это свойственно людям здешних мест, сказал Вонвальт. Брось, неужели ты хочешь сказать, что сама выше всех предубеждений? Мы объехали часть и только часть Империи, но мир гораздо больше тех земель, что завоеваны Совой. В нем живут люди разных цветов кожи. На реке Треба я видел торговые корабли с матросами, чья кожа была черной как смоль. Казары на юге и вовсе наполовину волки. Посмотри хотя бы на Стража Императора он один из них. Вонвальт сделал затяжку из трубки. А есть и многие другие. Признаю, твои странствия позволили тебе увидеть многие народы Сованской империи, но все эти народы похожи более или менее и ведут себя одинаково, какими бы ни были их воображаемые различия.
Дубайн темнокожий, сказала я. И мы с ним близки.
Дубайн грозодец, усмехнулся Вонвальт. В молодости он слишком много времени провел на солнце. Он не темнокожий по крайней мере, не в том смысле, в котором ты думаешь. Как бы ты себя чувствовала, окажись ты в компании человека с Пограничья?
Меня бы это совсем не беспокоило, сказала я.
Да уж, пробормотал Вонвальт. К чему я веду: то, что у сэра Радомира имеются предрассудки, не значит, что он ошибается насчет лорда Бауэра. Хотя это и характеризует его не с самой лучшей стороны.
А если бы подозреваемым был другой чужеземец? спросила я.
Вонвальт немного поразмыслил.
Это не имело бы значения. Принципы Ордена магистратов ясны: закон должен применяться одинаково ко всем, кто находится на территории Империи; а также ко всем, кто, находясь за ее пределами, добровольно этим законам подчиняется. Вонвальт прибег к цитированию, что обычно делал, когда начинал уступать в дискуссии. Но я была уверена, что он заблуждается. Вопрос заключался лишь в том, было ли это заблуждение искренним или же он притворялся, чтобы втянуть меня в спор.
Но ведь согласитесь: то, что предписывает Орден, и то, что происходит на практике, это две разные вещи.
Вонвальт снова сделал долгую затяжку.
Естественно, Хелена, сказал он. Ему пришлось согласиться, потому что я озвучила очевидную истину. В этом и заключается весь смысл нашего существования.
Я стиснула зубы. Год назад я бы уже сдалась. Вонвальт нарочно говорил таким тоном, чтобы я чувствовала себя глупо, представители закона часто прибегали к такой уловке. Но я понимала во многом благодаря его урокам, что он просто ушел от прямого ответа.
Я говорю не о предназначении Правосудий, с жаром сказала я. Я говорю о том, как применяются законы Совы. Представитель закона может осудить чужеземца или любого, кто ему не понравится, гораздо строже, чем позволяет закон, лишь из-за внешности.
Для этого и существует общее право и прецеденты. Для этого мы и записываем все наши решения, и для этого их отправляют обратно в большую Библиотеку Законов, чтобы секретари могли проверить, применяется ли закон одинаково во всех случаях.
Только эта проверка может занимать месяцы, а то и годы! воскликнула я. И ее результат вряд ли утешит человека, лишившегося головы за преступление, которое, как окажется неделю спустя, требовало гораздо меньшего наказания!
Вонвальт разве что не пожал плечами.
Одно из преимуществ общего права заключается в том, что его законы могут меняться со временем, чтобы продолжать соответствовать устоям, принятым в обществе. Попробуй назвать систему лучше этой. Наверняка и законы Толсбурга, как и все, существовавшие прежде, представляли собой довольно убогий сборник постановлений.
Я ощутила, как увядает мое желание продолжать спор. Я ничего не знала о прежних законах Толсбурга, ведь они все утратили силу, а Вонвальт мог парировать любые, даже самые, казалось бы, неопровержимые доводы.
Я не знаю, устало сказала я. Урок начался с беседы и перешел в дискуссию о законах и этике. Вонвальт явно пребывал в одном из своих чудаковатых, воинственных настроений, первой жертвой которых чаще всего становилась я.
Вонвальт вздохнул, и из его рта вылетело большое облако дыма. Его наше занятие тоже явно не удовлетворило.
Я хочу, чтобы утром ты принесла учетные книги, которые город хранит со времени визита последнего Правосудия. Полагаю, до нас здесь была Реси Августа похоже, мы идем по ее следам, хотя она и оставила их уже давно. Затем можешь получить у сэра Радомира сведения по тому заявлению, которое мистер Вогт подал на лорда Бауэра. Принесешь все сюда и попросишь слуг поставить стол побольше. После можешь начать просматривать записи.
Ладно, сказала я. Хоть меня и переполняла обида, отказаться я не могла.
Вонвальт внимательно посмотрел на меня.
Я собираюсь принять ванну. Увидимся внизу за ужином.
Я не голодна, пробурчала я, явно солгав.
Он секунду помедлил.
Что ж, тогда спокойной ночи, сказал он, не желая потакать моему кислому настроению, и потушил трубку.
Я поднялась на ноги и ушла, радуясь, что избавилась от его общества. Я вернулась в нашу с Брессинджером комнату и плюхнулась на кровать. Какое-то время я просто лежала на ней, пока не услышала, как Вонвальт спустился вниз; затем я все-таки сняла одежду, забралась под покрывало и потушила лампу.
* * *
Мы встали с восходом солнца то есть, поскольку месяц был зимним, проспали дольше обычного. Несколько недель мы провели в пути, ночевали в трактирах, а порой и вовсе под открытым небом, сносили холод и постоянную угрозу нападения диких зверей и грабителей. После всего этого мне совсем не хотелось вылезать из роскошной гостевой кровати лорда Саутера. Слуги тоже встали рано, чтобы разжечь очаги, и тепло, исходившее от первого этажа, уже наполнило мою комнату. Благодаря этому скинуть с себя покрывало оказалось проще обычного.
Брессинджер вернулся вскоре после того, как я проснулась. От него разило пивом. Пока он шатался по комнате, я внимательно смотрела на него. Он был красив, даже красивее Вонвальта с его неизменно опущенными уголками губ, придававшими лицу выражение вечного недовольства. Они оба были темноволосыми, хотя волосы Брессинджера, которые он убирал в хвост, были темнее, как и его глаза и кожа. Самой заметной его чертой были усы, которые мне не очень нравились и которые редко можно было увидеть за пределами Грозоды и, наверное, некоторых частей Венланда. Также Брессинджер был от природы более мускулистым и лучше одевался хотя сравнивать их в этом было нечестно, поскольку Вонвальту большую часть дня приходилось носить магистратскую мантию.