Это не моё, Михаил Андреевич.
Ясно, что не твоё. Ну а чьё тогда? Лизочка, я знаю, девчушка приличная, постоянного мужа себе ищет.
Фу, буду я ещё какого-то мужика обслуживать.
Да брось, тебе скоро сорок лет. Бери пример с того же Ваньки, он у нас, оказывается, скоро замуж выходит.
Женюсь, процедил сквозь зубы Коновальцев.
Прибрежный сел на стул и тяжело выдохнул пронесло. Он уже хотел возвращаться к себе в кабинет, как вдруг его взгляд столкнулся со взглядом Козинцева, и Прибрежный понял сейчас грянет буря.
Минуточку, а вы чем тут занимались всё это время? прозвучал грозный голос Михаила Андреевича. Вот так сидели и обсуждали, кто у нас вещами разбрасывается? В последний раз вам говорю, я никому не позволю проедать партийные деньги, уволю всех к чёртовой матери!
Он перевёл дыхание и продолжил:
Я не для того вам это говорю, чтобы кого-то обидеть или запугать. У нас впереди серьёзная избирательная кампания. Если мы будем так расхлябанно себя вести, то всё закончится позором.
Ох, всплакнула Белоусова.
Козинцев обвёл взглядом присутствующих.
Где Пётр? Какого хрена его до сих пор нет на рабочем месте? он повернулся к Коновальцеву и погрозил кулаком. Это раздолбайство мне уже надоело. Вы вдвоём где-то вечно шляетесь и не отчитываетесь.
Вдруг на улице раздался грохот мотора. Через окно стало видно, как обклеенная серпами и молотами «Газель» въехала на тротуар. Машина дала задний ход, распугала прохожих, яростно взвизгнула и припарковалась. Работники аппарата внимательно наблюдали. Хлопнула дверь кабины, затем заскрежетали двери кузова водитель принялся разгружать «Газель». Потом кто-то толкнул дверь Комитета, и внутрь ввалился юноша, держащий в руках длинный чехол с торчащими железяками. Железяки скрывали его лицо. Юноша поставил чехол к стене, и все увидели улыбающегося Петра Мельниченко. Он был одет в ярко красную, как боевое знамя, футболку.
Ну и где ты был? спросила Белоусова.
Палатки забирал, невозмутимо ответил Пётр.
Козинцев махнул на работников.
Вот видите, один Мельниченко тут работает. А вы, бездельники, полдня штаны просиживали.
Пётр ускользнул обратно на улицу.
Останови его, крикнула Белоусова и дёрнула Лизу за рукав.
Но на старуху уже не обращали внимания Коновальцев спрятался, наконец, в своей каморке, Прибрежный убежал вымучивать статью, а Штепа, встревоженная словами начальника об увольнении, бросила подругу и пошла вслед за Козинцевым в его большой кабинет, чтобы умаслить.
Пётр таскал чехлы из «Газели» в актовый зал, когда из каморки выглянул Коновальцев и сказал:
Закончишь, зайди, пожалуйста, ко мне.
Обязательно, ответил Мельниченко раздражённо.
Перетаскав все палатки, он подошёл к осквернённому столу, подобрал лифчик и выкинул в мусорку.
Всего делов, крикнул в актовый зал, где по-прежнему сидела Белоусова.
Вновь из каморки показалась голова Коновальцева:
Будь добр, зайди, пожалуйста.
Щас, так же раздражённо ответил Пётр.
Он вышел на улицу, залез в «Газель» и отогнал машину с тротуара на более удобное место для парковки. Некоторое время сидел неподвижно, думал.
Ты что-то хотел? проговорил он, появившись в каморке Ивана.
Медали на американском кителе Коновальцева звякнули. Иван откинулся на спинку стула и попытался принять вид человека, знающего себе цену.
Я не выдаю товарищей, и, подождав немного, добавил. Не выдаю.
Понимаю, ты правильный.
И всё же отдай мне ключ от Комитета.
А ты имеешь право его от меня требовать?
Да, чёрт возьми, я имею право.
Пётр продолжал стоять как вкопанный.
Ну, гаркнул Коновальцев.
Мельниченко полез в карман, вытащил ключ и швырнул. Ключ цокнул об стол, подскочил и со звоном упал где-то в ногах Коновальцева.
Спасибо тебе большое, приятного дня, ответил Иван. За ключом он не потянулся.
Пётр ушёл, хлопнув дверью. Коновальцев достал из ящика стола открытку с изображением двух белых голубков и подписью изящным почерком: «Дорогой Пётр Мельниченко! Иван и Мария приглашают Вас на своё бракосочетание, которое состоится 10 июня в помещении Нахимовского загса в 11.00» и разорвал приглашение в клочья.
2
Пётр Мельниченко родился 26 декабря 1991 года в день, когда перестал существовать Советский Союз. Единственным, что связывало его с ушедшим временем, был образ товарища Сухова из фильма «Белое солнце пустыни». Будучи пятилетним мальчиком, Пётр подражал киношному образу бегал по квартире в фуражке с красной звездой и щёлкал игрушечным револьвером (нагана, как у Сухова в фильме, в ящике с игрушками не нашлось).
Мальчик рос, мужал, вскоре окончил школу и поступил в университет. И хотя порой он ощущал голод к идеям и смыслам, душа его оставалась пустой, подобно ненаполненному сосуду. Однажды на четвёртом курсе, а это уже был конец 2013 года, он вместе с однокурсниками-судомеханиками выпивал в пивнухе. С тяжёлым от влитого пива животом Пётр вышел на улицу перекурить. Сделал несколько затяжек и увидел любопытную картину парень в чёрном кожаном плаще отмахивался от четверых отморозков, задиравших и толкавших его. Один из отморозков, небось самый отщепенец, маленький, горбатенький, с пышным одуванчиком кучеряшек на голове скакал вокруг, вскидывал кривую ногу, точно собака, желающая справить нужду, и пытался дать парню пинка.
Дело пахло жареным. Четверо на одного такой расклад вызвал у Петра острый приступ чувства несправедливости. Он спустился с крыльца пивнухи, глубоко затянулся сигаретой, выкинул её и крикнул:
Ну что ребята, а больше чем с одним поговорить не хотите?
Пишов геть, рявкнул отморозок.
Гы-гы, отозвался кучерявый.
Ты мне тут не гыгыкай.
Отморозок повернул к нему лютое лицо.
Пишов геть, а то гирше будэ.
Пётр свистнул:
Эй, мужики.
Из пивнухи высыпала ватага судомехаников. Мужики разминали плечи, щёлкали костяшками пальцев, чесали кулаки пьяные и агрессивные. Кучерявый тут же юркнул в кусты. Остальные трое попятились. Они скалились и рычали от обиды.
Где ты живёшь, мы знаем, проговорил один на русском и ткнул пальцем в энкавэдэшника.
Когда трое скрылись, парень пожал Петру руку.
Благодарю за помощь. Ты сейчас сильно занят? Я живу здесь недалеко, можем зайти, у меня есть к тебе деловое предложение.
Ну давай, дыхнул Пётр на него кислым запахом пива. Потом повернулся к однокурсникам. Щас вернусь.
Как тебя звать-то? Меня Иван Коновальцев, можно просто товарищ Иван.
Они вошли в подъезд, где на двери ближней квартиры кто-то мелом вывел тонкие буквы: «КОМУНЯКУ НА ГИЛЯКУ».
В самом деле, знают, где я живу, проговорил Коновальцев, отпирая дверь.
В коридоре он снял плащ, и Пётр увидел на нём военный китель с маленьким значком выпускника МГУ. Значок выглядел очень скромно. Иван, стуча берцами, протопал в комнату. Зажёг настольную лампу, и комната потонула в полумраке. Пётр очутился в логове. Пыль щекотала ноздри. Её источали два широких ковра на полу и стене, бесчисленное количество книг на полках. Помимо потрёпанных корешков с полустёртыми и нечитаемыми названиями там же стояли и фарфоровые статуэтки: девушка на коньках, балерина, матрос и мальчик с гармонью на плече.
Вот о чём я хотел с тобой поговорить, начал Коновальцев. Вижу, ты парень боевой, а главное, честный. Вступиться за незнакомого человека, когда перевес четыре на одного это поступок, достойный уважения.
Пётр как чихнул всю пыль вокруг разогнал.
Вот, видишь, правду говорю. Кстати, ты заметил мою небольшую коллекцию статуэток. Это, так сказать, искусство ушедшей цивилизации. А ещё у меня есть вот что, откуда-то из-под стола он извлёк деревянный ящичек, наполненный советскими монетами. Чего тебе в пивнухе пропадать, с твоими порывами лучше приносить пользу обществу. Как тебе такая идея?