Мама! Мамочка! Мамуля! Пожалей меня, не убивай! Я ведь все понимаю! Я большой, я уже вырос! Я различаю день и ночь, я слышу, как ты разговариваешь! Я расслышал, как ты ссорилась с моим папой! Но это ничего: скоро ты с ним помиришься, и все будет хорошо!
Мамочка! Не убивай меня! Я обещаю тебе, что буду всегда любить и во всем слушаться тебя и папу! Я буду хорошо учиться в школе, и вы будете мной гордиться! Когда вырасту, я стану таким, как мой папа: сильным и добрым! Я буду заботиться о вас, буду защищать вас и ухаживать за вами, когда вы состаритесь! Голова шла кругом, ноги отказывались держать, и Наталья прислонилось спиной к стене. Теперь дрожали не только руки дрожала она вся: так бывает при сильном ознобе. А ребенок продолжал кричать, как будто он впал в истерику:
Мама! Мамочка! Мамуля! Пощади меня! Не делай этого! Если ты убьешь меня, то я не смогу родиться, и ты меня никогда не увидишь!! Ведь меня никогда не будет на свете! Все на нем будут, а меня не будет!
Мама! Мамочка! Мамуля! Я не хочу умирать! Я ведь не поспал у тебя на руках! Я совсем не знаю, какого цвета у тебя глаза, я не попробовал вкуса твоего материнского молока! Мама! Мамочка! Мамуля! Молю тебя! Позволь мне родиться! Я только увижу вас с папой, мы совсем немного побудем вместе, ты поцелуешь меня, и после этого мы расстанемся. Навсегда!! Я тебе мешать не буду: делай со мной что хочешь!! Голос младенца заглушил оживший динамик:
Пациентка Ярилова! Пройдите в кабинет номер триста двадцать четыре! Наталья от дикого отчаяния закрыла глаза. До указанного кабинета было всего шесть шагов. Но где взять силы, чтобы их пройти?
Наталья отклеилась тот стены, Затуманенным взглядом обвела сидящих женщин, но шагнуть к страшной двери не смогла. Ноги налились тяжестью, будто бы их прибили гвоздями к полу. Это ощущение было настолько реалистичным, что она почувствовала нестерпимую боль в пробитых ступнях. Рот непроизвольно раскрылся, и из него вырвался сдавленный хрип. Все женщины, как по команде, повернули к ней головы. Но Наталья на них внимания не обратила. Она рассматривала собственные туфли, надеясь увидеть на них, выступившие капли крови.
Не увидела, но легче ей не стало. Наверное, от того, что в глазах начал меркнуть свет и голос, не родившегося её ребенка стал удаляться и затихать. Колени подломились, и она стала заваливаться в сторону скамейки: Только бы не на живот! И это была крайняя мысль перед глубоким обмороком.
Все описанные события, наверное, никогда и не происходили, и являются плодом воображения автора. Совпадения имен и названий невозможны, но вероятны. Если они все же проявятся, то винить в том надо Википедию и биографию Автора.
Глава 1
Военный аэродром Ханкала, который находился в восточной части города Грозный, прилетевших специальным бортом пассажиров встретил нудным, никак не летним, моросящим и холодным дождем, что вполне соответствовало нынешнему настроению Вадима. Спускаясь по трапу, он почувствовал, как лицо покрылось влагой, будто бы на неё нанесли пену для бритья.
Попутчики, угрюмые здоровяки, с объемистыми баулами камуфляжной раскраски, числом не менее двадцати, споро, без всякой команды, покинули борт первыми и, не желая зря мокнуть, укрылись под крылом проверенного многими года службы, верного АН 24. Хотя, со времени промежуточной посадки в Элисте прошло чуть более часа, где в ожидании заправки они успели накуриться до одурения, никотиновый голод, после посадки, уже успел проснуться, и Вадим направился вслед за служивыми под крыло.
При его появлении разговоры стихли. Как видно парни были из серьезной конторы и понятие служебной дисциплины они крепко усвоили. С учетом того, нарушать основные правила пожарной безопасности Вадим постеснялся, тем более что никто из стоящих под крылом, дымом не баловался. Здоровяки гостеприимно потеснились, уступая ему «место под солнцем», но ни любопытства, ни дружелюбия при этом не выказывая.
Через несколько минут, к самолету подкатил густо забрызганный грязью ГАЗ 66. Из кабины объявился усатый военный, без головного убора и воинских знаков различия на погонах, но в разгрузочном жилете и с автоматом «Абакан» на груди. Сказав пару слов в портативную рацию, коротко маханул вновь прибывшим, Они, кроме одного, очевидно старшего над ними, плавным ручейком, не спеша, перетекли под автомобильный тент. Старший, забросив баул в кузов, направился к хозяину машины. Обменявшись приветствиями, они о чем то заговорили, задымили сигаретами.
Путь в расположение бригады еще не забылся, но топать два с лишним километра под «приветливым», летним дождем, категорически не хотелось и Вадим, покинув убежище, направился к курильщикам. Не дойдя нескольких шагов, остановился, не мешая разговору и дожидаясь, когда на него обратят внимание. Первым к нему обернулся местный. Вадим принял строевую стойку и кинул ладонь к головному убору:
Старший прапорщик Ярилов! Прибыл в свое подразделение из краткосрочного отпуска! До лагеря «Нского» спецназа не подвезете? Нет особого желания шлепать по грязи и мокнуть почем зря! Дождь, судя по всему, зарядил надолго! Встречающий, тряхнул коротко стриженой, влажной головой, затем представился, как это и положено:
Помощник коменданта этого вавилонского столпотворения, майор Штанько. Честь не отдаю, бо к пустой голове руку не прикладывают! Это я тебе на отсутствие головного убора намекаю. В других случаях устав для меня, что псалтырь для попа или гармонь для деревенской свадьбы. Уважаю всех, кто это понимает, и ставлю раком тех, кто в том сомнения имеют! Учти на будущее. Авось пригодится! Задница ведь своя, а не казенная.
А с погодой действительно творится что то непонятное: дня четыре такая хлябь держится. До костей промокли! Одно радует: чичи успокоились. Носа из своих схронов не кажут! Нам уютнее: мы в палатках и модулях от сырости ховаемся, а они в своих пещерах и землянках гниют. Хоть и враги но не позавидуешь! Осклабился, показывая зубной мостик из металлических коронок:
А подвести это, пожалуйста! Места хватит. Вот перекурим и тронемся с песнями. Запрыгивай, если здоровье бережешь и никотином не травишь! А дымишь то присоединяйся к нам. Протянул примятую пачку «Ростова». Вадим поблагодарил, но воспользовался привычной «Явой».
Старший над попутчиками к разговору не присоединялся. Курил и смотрел сквозь сейчас неуместные, солнцезащитные очки куда то в сторону.
Комендант смял в пальцах фильтр выкуренной сигареты, носком берца выкопал ямку между аэродромными плитами и надежно схоронил останки производства Ростовской табачной фабрики. Было понятно, что этот ритуал он провел, не осознано, а на автомате. Так, обычно, поступают опытные диверсанты, находящиеся в тылу врага. Спрятал пачку в карман и поинтересовался:
Слушай прапорщик, а у тебя среди своих позывной, если не секрет, может Ярила? Вадим чуть не поперхнулся: в подразделениях специального назначения все бойцы, независимо от должности и звания, имели личный позывной. Обычно он был созвучен имени или фамилии и давался на веки вечные. На все время, пока ты служишь в спецназе. С ним так сживались, к нему так привыкали, что даже в мирной жизни, находясь за рамками боевой службы, обращение по фамилии или по имени резало слух и вызывало легкое недоумение.
Позывной у старшего прапорщика Ярилова действительно был Ярила. Само собой так его нарекли не потому, что он походил на славянского бога солнца Ярило. Просто фамилия «Ярилов» и имя «Ярила», на слух были созвучны. Таким образом, Вадим и получил позывной по имени языческого, славянского бога.