Летописцу, поскольку он вечно отирается около начальства и в курсе всего происходящего, – прямая дорога в лейтенанты. Лейтенант же почти всегда становится капитаном, как только открывается вакансия.
Случай с Костоправом был некоторым отступлением от эпической традиции. Его избрали капитаном, когда в Отряде оставалось всего семеро братьев и никто другой не обладал достаточными познаниями, да и просто не взялся бы за эту работенку.
– Я ему намекал. И он не ответил «нет». Скорее всего, окончательное решение будет оставлено за мной. А это значит, что все произойдет не так быстро, как бы тебе хотелось. Как раз сейчас нам приходится трубить по двадцать часов в сутки, и у тебя просто нет времени чему-нибудь учиться.
– Да мы почитай, что ничего не делаем, – запротестовал Дрема. – Я мог бы просто отираться возле тебя да приглядываться…
Наш разговор прервал зычный голос Бадьи, призывавшего Дрему пошевелить задницей и не отлынивать от работы.
– Желаю удачи, малыш, – сказал я ему. – И не торопись ты так. Бери пример с меня, с того, как я поступаю с Анналами. Потерпи до осады. Вот уж когда времени будет в избытке, в том числе и на то, чтобы выучиться читать и писать.
– А я и так учусь. Хочешь верь, хочешь нет, но я уже знаю пятьдесят три обычных знака. А различаю почти все, письменный таглиосский весьма сложен. Мало того, что в обычном алфавите больше ста знаков, так гуннитские жрецы используют еще и сорок два знака Высокого стиля. Многие знаки идентичны по значению и звучанию, но имеют особый иерархический смысл, а иерархия значит для гуннитов очень и очень много.
– Продолжай в том же духе, – велел я Дреме, – с такой настырностью ты непременно добьешься своего.
– Спасибо, Мурген.
Паренек устремился вверх по склону, проскальзывая в тесной толчее, словно был смазан салом.
– Вот уж не за что, – пробормотал я себе под нос. – В большинстве своем Знаменосцы вовсе не так удачливы, как я. Не та работенка, которая продлевает жизнь.
Приметив Госпожу, как всегда окруженную ее почитателями и теми из наров, кто не изменил Отряду, я направился в ее сторону.
Госпожа огляделась по сторонам, и на ее обычно бесстрастном лице промелькнула досада.
– Похоже, – заметил я, – нас задержат здесь до тех пор, пока Бадья и его парни не убедят людей Могабы в том, что погода испортилась и им пора по домам.
Погода и впрямь испортилась. Ветер крепчал, и становилось все холоднее. Над головой собирались темные тучи. Похоже, дело шло к снегопаду.
– Ага. Будем надеяться, – сказал Лебедь. – Нам тоже не помешает спуститься с этих гор.
Говорил он скорее не со мною, а сам с собой.
– Я терпеть не могу горы.
– Я тоже не в восторге от снега и холодов, – заметил я и тут же обратился к Госпоже: – Ты по-прежнему намерена избегать меня?
– А что ты хочешь знать?
– Ну например, как тебе удалось восстановить былую мощь. Я думал, после той истории в Курганье ты лишилась ее навеки.
– Я ее украла. Но вообще-то это не твое дело.
Ее поклонники рассмеялись, главным образом потому, что надеялись таким способом подольститься к ней.
– Ты снова видишь сны?
Поразмыслив, она призналась:
– Да.
– Я так и думал. Ты выглядишь малость потрепанной.
– За все нужно платить, особенно если играешь по-крупному. А как насчет тебя, летописец?
Я поймал себя на том, что предпочел бы не рассказывать. Особливо перед этими парнями. Но пересилил себя.
– Пару раз в моих снах появлялось нечто, что могло бы быть Киной.