Жаль, мы с собой глобус не взяли, шмыгнул носом Петька.
Это точно, отозвался я. После чего спросил Мартемьянова: Показать сможешь, где и что?
Прости, государь, почесал затылок Исай, сей премудрости не разумею. Однако если надобно будет, проведу без промашки.
Тамань, попытался я разъяснить ему, здесь, а вот примерно тут крепость Герзет и городок Аль-Карш (это на месте будущей Керчи).
Может, и так, пожал плечами атаман.
Ну и ладно. Скажи лучше, хватит ли тебе людей, чтобы захватить тамошнюю крепость?
Взять-то возьмем, только вот удержать без тебя не получится. Не горододержцы мы. Уж не взыщи, государь. Пошарпать берега крымские али турецкие это завсегда, а вот на что иное
Азов ведь оборонили?
Это верно. Но ведь, опять же, не без твоей царской помощи. Да и людей столько потеряли, что и подумать страшно. А потому помыслили мы, батюшка, поклониться твоей милости градом Азовом со всеми землями да угодьями, что при нем. Прими под свою высокую руку.
Вот как. Вы все так решили или кто-то супротив был?
Все, государь. Никто слова поперек не молвил. Хотели только, чтобы ты вольности наши подтвердил, а более ничего.
Что же, на том и порешим. Вечером устроим пир, вот там и объявим о сем, а я вас своих верных слуг, пожалую со всей царской щедростью!
После малого совета пришло время разобраться с пленными. Султан Осман послал под стены Азова весьма значительную по нынешним временам армию, а если учесть присоединившихся к ней на месте татар, ногайцев и черкесов, то ее, не кривя душой, можно было назвать огромной. И даже несмотря на немалые потери, нанесенные ей казаками, она продолжала оставаться таковой вплоть до нашего появления. Примерно трети, главным образом черкесам и кубанским ногайцам, удалось бежать. Кому-то посчастливилось спастись на уцелевших кораблях.
Стоявшим на правом берегу Дона татарам повезло меньше, они попали под каток калмыцкой конницы, и те буквально втоптали их в землю копытами своих коней, а затем преспокойно принялись делить доставшийся им скот и прочее добро. Возможно, кому-то из крымцев и удалось спастись, но остальных ойраты, невзирая на чины и звания, перерезали с такой деловитой жестокостью, что просто оторопь берет. Что и говорить, дикие люди
Остальные какое-то время пытались сопротивляться, укрепившись в лагере, но после того, как их обстреляли с моря, сдались. И их было не просто много, а очень много. Грубо считая, на каждого казака, стрельца или солдата в моей армии приходилось как минимум трое пленных. В общем, с этим надо было что-то решать, причем срочно.
Первым делом я приказал привести ко мне их начальных людей, начиная от Ибрагим-паши и заканчивая последним агой. Принял я их сидя в кресле, окруженный стрельцами и солдатами фон Гершова. Толмачом служил Мишка Татаринов, как оказалось, хорошо знавший их язык.
Повелитель мира султан Осман не воюет с Москвой, затравленно озираясь, заявил мне паша. Зачем ты напал на меня и моих людей? Неужели ты хочешь испытать на себе гнев повелителя правоверных!
Разве? отозвался я. А мне докладывали, что твой государь поклялся завоевать весь христианский мир!
Иншалла, рано или поздно так и случится. Но зачем ты торопишь свою судьбу?
Все в руках божьих, кивнул я. И вчера он даровал победу моему оружию. Ты в моих руках, а служившие тебе татары уничтожены до последнего человека. Ты прав, я не хочу ссор с великим султаном. Но у меня не было иного выхода. Много лет я просил и Османа, и его предшественников унять крымских ханов, терзающих пределы моего царства. В Стамбуле не услышали моих просьб. Что же, я человек не гордый, решу эту проблему сам!
Что ты намерен делать со мной и моими людьми?
Ты мой гость, Ибрагим-паша, улыбнулся я. Тебя будут содержать, как подобает человеку твоего положения. Сегодня вечером будет пир. Прошу тебя почтить его своим присутствием.
А мои люди?
Все зависит от них самих. Если они проявят смирение, все будет хорошо. Вздумают бунтовать, я прикажу поступить с ними так же, как с татарами.
На все воля Аллаха!
Увести турок! велел я конвоирам. Держать отдельно от их людей, лучше всего в городе. Караулить крепко, но без излишней жестокости.
А с этими что делать повелишь? спросил Татаринов, выразительно поглядывая на остальных пленников, судя по одеянию, бывших христианами.
Кстати, а кто они по жизни? заинтересовался я.
Вон тот вроде валах, рядом молдаванин, тот, что с серьгой в ухе, грек. А вот эти трое, похоже, немцы.
Немцы? удивился я, разглядывая трех оборванцев, старавшихся держаться подальше от мусульман.
Ага, с готовностью подтвердил подьячий, ревниво прислушивающийся к словам есаула. Как есть германцы!
Кто вы такие? спросил я, перейдя на язык еще не родившегося Гейне.
Допрашивать пленников на немецком одно удовольствие! Язык резкий, немного даже грубый, но ясный и точный, не допускающий двояких толкований.
Ваше величество, выступил вперед русоволосый крепыш с упрямым выражением на курносом лице. Меня зовут Кристиан Бенце, я саксонец из Семиградья[5]. После того как погиб наш капитан, меня выбрали вместо него.
Вы наемники?
Да. Мы служили в армии Габора Бетлена и по его приказу присоединились к войскам султана.
Зачем?
Турки не умеют брать крепости.
Понятно. А кто ваши спутники?
Инженеры. Господин Пиколомини известный специалист в области фортификации, а Густав Снуре петардист.
Вот даже как?!
Именно так, с явным скандинавским акцентом вмешался Снуре. Я родом из Улеаборга и являюсь подданным его величества короля Густава Адольфа!
Какой дьявол, позвольте спросить, унес вашу милость так далеко от дома? с усмешкой поинтересовался я.
Несчастное стечение обстоятельств, развел руками швед.
А ты, сеньор?
Я служу тем, кто мне платит, пожал плечами итальянец.
Что же, по крайней мере, честно. Но как бы то ни было, я не вижу ни единого повода, чтобы вас не повесить.
Как? отшатнулся Снуре. Но я же земляк вашей царственной супруги Катарины Ваза! Неужели вы будете столь жестоки к подданному своего родственника?
Нет, если есть желание быть повешенным непременно в Швеции, это можно устроить. Мой брат Густав Адольф, как и я, терпеть не может ренегатов.
Государь, подал голос Безе, выбираясь из толпы зрителей. Если позволите, я хотел бы сказать вам несколько слов.
Слушаю тебя.
Так уж случилось, что я хорошо знаю месье Пиколомини и готов за него поручиться. Он дельный инженер и может быть полезен вашему величеству!
Да неужели?
Так вот кто все это устроил? пробормотал пленник, сверля глазами маленького провансальца. Я должен был догадаться!
Придержи язык, если хочешь остаться в живых! прошипел Безе, продолжая натужно улыбаться.
Что же, если твой друг присягнет мне и будет служить не на страх, а на совесть, я могу помиловать его. Что скажете, сеньор?
Я готов.
Отлично! Безе, можешь забрать этого человека. Он переходит под твою руку со всеми вытекающими из этого последствиями.
Гер инженер, взмолился Снуре. Как видно, вы имеете влияние на его величество, замолвите и за меня словечко, а уж я, клянусь честью, не подведу вас!
Не уверен, что смогу быть вам полезным, поморщился француз, вы совершенно напрасно вели себя столь вызывающе, да еще приплели покойную государыню.
Покойную? изумился швед, да так и остался стоять с разинутым ртом.
Пока он так стоял, я обратил внимание на другого пленного высокого чернявого человека с перевязанной головой и в донельзя испачканном землей и кровью кунтуше, некогда украшенном золотым шнуром и позументами. Но, несмотря на ранение и потрепанный вид, он старался держаться с достоинством. И, судя по выражению лица, хотел что-то сказать.
Как твое имя? резко спросил я его по-немецки.