Имея большой опыт общения с людьми, Шпунтик знал, что они достаточно бестолковы, чтобы сделать правильные выводы из его поведения: как именно прибежал кот, какой походкой, как при этом вел себя кошачий хвост. А ведь любому должно быть ясно, что кот прибежал взволнованный, а его хвост буквально кричит о том, что сюда идут. Но у людей, как говорится, мозгов кот наплакал, поэтому Шпунтик подал дополнительный звуковой сигнал, то есть коротко мявкнул.
– Что такое, мой хвостатый друг? – наклонился к нему Чижиков и легко потрепал по голове. – К нам гости?
Тут из за деревьев вышла Ника, и Шпунтик расслабился.
– Ну, как там древнекитайское население? – с плохо замаскированной издевкой поинтересовался Сумкин.
– Все спокойно, – улыбнулась ему Ника и уронила на траву приличный матерчатый сверток, перетянутый грубой веревкой. – Я договорилась с одним селянином. Он пустит нас переночевать.
– А это что? – указал Чижиков на сверток.
– Одежда, – объяснила Ника. – Вам надо переодеться. А свою одежду запакуйте потуже вместо этой. Я отвернусь, – пообещала она и действительно отвернулась.
Чижиков поглядел на Сумкина.
Сумкин поглядел на Чижикова.
Оба хмыкнули.
Солнце начало клониться к закату. Шпунтик осторожно обнюхал сверток и звучно чихнул.
– Будь здоров, кот!
И Котя стал развязывать веревку. На свет явились похожие на Никины одеяния: широкие штаны, странные рубахообразные куртки, какая то обувка наподобие лаптей с обмотками, головные платки. Все далеко не первой свежести, весьма ароматное.
– Пахнет, – пожаловался Сумкин, двумя пальцами удерживая штаны. – Тут наверняка полно древнекитайских блох.
– Это, барин, ничаво, – глумливо ответил Чижиков, скидывая джинсы. – Переодевайся. Нас ждет большое приключение. Квест.
– Блох нет, – заверила Ника. – Я все обработала.
Котю так и подмывало спросить, чем именно, и он удержался с большим трудом.
Когда с одеждой было покончено, старую упаковали в два узелка и перетянули все той же веревкой. Затем Ника достала из рюкзачка два небольших баллончика и, попросив Сумкина с Чижиковым закрыть глаза, опрыскала их руки и физиономии, после чего сунула рюкзак в дорожную торбу, made in Ancient China.
– Эва, старик, – сказал Сумкин, протерши очи и уставившись на Чижикова, – да ты у нас, может, и не китаец, но уж уйгур – точно.
Чижиков посмотрел на Федора и увидел, что лицо друга неуловимо преобразилось – как и у Ники: стало темнее, грубее, приобрело пусть и не ярко выраженные, но явно азиатские черты. Вроде бы, Сумкин – и в то же время уже не совсем Сумкин.
– Не понял, – Котя провел пальцем по лицу, затем внимательно осмотрел палец. Никаких следов грима. Сумкин тут же последовал его примеру и вопросительно на Нику уставился. – Это что за аэрозоль такой, что внешность меняет? Тоже штучка из будущего?
– Ничего особенного, – улыбнулась Ника. – Обычное косметическое средство. Повсюду продается. Здесь, правда, есть некоторые дополнительные изменения.
– И что, нам теперь до конца жизни уйгурами ходить?
– Вовсе нет. Но такая у нас легенда, – ответила Ника. – Мы путешественники, торговцы, наш караван ограбили. Мы еле спаслись… Костя, возьмите, – она протянула Чижикову длинный узкий кусок тряпки. – Пластырь на руке. Надо его замаскировать.
Котя принял тряпку и замотал прикрытый пластырем порез на ладони.
– Торговцы! Надо же! Может и сработать, – ухмыльнулся Сумкин, затягивая потуже тряпичный пояс и засовывая за пазуху пачку сигарет. – Еще бы нам по сабельке какой никакой, – мечтательно пожелал великий китаевед. – Ну, или, например, ускоренные курсы древнекитайского языка для адекватного понимания окружающих, – подмигнул он Чижикову.