– Хоть кому то хорошо, – пробормотал Чижиков.
– Дядя Костя…
Из под куста послышались характерные звуки: Шпунтик старательно зарывал в землю содеянное. Котя взглянул на Нику. Ему совершенно не хотелось с нею говорить. Ему вообще сейчас говорить не хотелось – все то, что произошло за последние несколько часов, было для него немного чересчур. Девочка подросток вдруг превратилась в двадцатитрехлетнюю девицу, а безмятежный полет в Пекин – в сущий ужас. Еще Чижиков, на минутку один раз умер, а потом чудесным образом воскрес и увидел собственными глазами, как падает самолет, на котором он летел. А сейчас он сидит у неизвестного озера, и вокруг простирается природа без каких либо признаков цивилизации.
Котя чувствовал себя совершенно опустошенным. И готовым в любую секунду взорваться.
– Дядя Костя…
Ника подошла к Чижикову и села рядом. Взяла за руку. Котю потряхивало.
– Спокойно, дядя Костя, спокойно. Это у вас выброс адреналина, паническая атака. Вот я вам сейчас пластырь…
– Какой, к чертям собачьим, пластырь! – взорвался Чижиков. – Да я чуть не сдох там, в этом белом кошмаре! Руки! А ну ка убрала руки!
– Пластырь вам поможет, – продолжала увещевать Ника, пытаясь налепить на запястье какую то полоску. – Вы сразу успокоитесь.
– Сейчас же! – Котя вырвал руку и посмотрел на Нику бешеными глазами. – Замри. Прекрати делать то, что делаешь. Сейчас же!
Чижиков вскочил и почувствовал, что ноги его не держат. Ватные были ноги, стояли плохо.
Из кустов с деликатным выражением на морде выдвинулся Шпунтик и, выгнув хвост, приблизился заинтересованно.
– Что. Там. Только что. Произошло? – чеканя слова, спросил Чижиков, ткнув дрожащим пальцем в сторону озера.
– Что. Это. Было?
– Это? Ах это! – Ника тоже встала на ноги, одернула юбку – Это был вторичный фантомный след. Побочный эффект максимально возможного приближения.
Котя развернулся к ней и с полминуты внимательно смотрел девушке в глаза. Ника взгляда не отводила.
– Вот ты послушай себя, – выдохнул Чижиков. – Послушай, что ты несешь? Какой вторичный, как его… фантомный след? Ну какой, когда я сам видел горящий самолет? А?! Когда наш самолет только что навернулся в это дурацкое озеро, а мы тут стоим на берегу без единой царапины, как будто так и надо?!
– Ну, – Ника замялась. – Это сложно объяснить в нескольких словах. Да я и не сильна в специальной терминологии.
– В терминологии она не сильна! – расхохотался Чижиков. – Нет, ты слышал, кот? Слышал?
Шпунтик укоризненно посмотрел на Нику, потом уселся на траву и стал вылизывать левую лапу.
– Если в двух словах, – продолжала Ника, чуть пожав плечами, – то мы переместились.
– Да уж переместились! – Чижиков навис над ней. – Рас скажи это тем, кто летел с нами в самолете.
– Ну, дядя Костя…
– Да что ты заладила: дядя Костя, дядя Костя! Я не твой дядя, когда до тебя дойдет? Я знать тебя не хочу! Все! Прямо сейчас я вызываю такси, пожарных, милицию, прокуратуру! Где спасатели, в конце концов?! – Чижиков рванул из кармана мобильник, включил, и тут Ника наконец изловчилась и приклеила ему на запястье полоску пластыря. Крепко прижала.
– Какого черта?! – зарычал Чижиков, потянулся пластырь сорвать, но его удержала теплая волна, мгновенно распространившаяся вверх по руке, а потом и по всему телу. Волна несла не только тепло, но и покой. Котю перестало трясти, и он мягко и расслабленно опустился на траву. Слегка закружилась голова.
– Что это такое? – хрипло спросил он присевшую рядом Нику.
– Пластырь, – улыбнулась она. – Очень полезный при стрессах пластырь.