Таможенников на разделительном рубеже не было, и череда экипажей свободно вступила в пределы государства. По мере продвижения вперед, не только маршалы правящие лошадьми, но и пассажиры стали ощущать, что дорога стала лучше. Кареты стало меньше трясти, и они не заваливались на колдобинах. А, когда переезжали каменный мостик, через небольшой ручей, все, кто мог, высунулись наружу, чтобы полюбоваться на это диво.
Когда перелесок кончился, показалась деревня. Графа разбирало любопытство. Ему не терпелось увидеть, в каком состоянии находилось хозяйство у бургграфа. Увиденное его обрадовало, но слегка насторожило. Деревня была добротная. Судя по количеству навоза на улице, скот у населения имелся. Оставляло неприятный осадок, только то, что морды у крестьян вышедших на дорогу были сытые и наглые. И кланялись они исключительно передней карете, в которой следовала графиня. На остальных проезжающих землепашцы смотрели просто с любопытством, как на диковинку, не выказывая никаких восторженных проявлений.
Вторая деревня, через которую проезжали, была точь в точь похожа на первую. По уровню благосостояния. Только была побольше и народу поглазеть на проезжих собралось соответственно. Потом колонна въехала в лес и ехала так, до самого Вурзельстокена. А, Вурзельстокен, как поговаривали в эскорте, считай Шаффурт. Граф, графиня-мать, фаворитка графа и сестра-приживалка оживленно обсуждали, что им предстанет на месте, обозначенном как город: еще одна деревня, монастырь с пригородами или что-то иное.
В деревне Вурзельстокен была первая остановка. Дорогу экспедиции перегородила толпа крестьян. Пока все остальные туристы пребывали в недоумении, а многие даже дрейфили, Беатрисса Рената фон Хундевайд, в сопровождении лейтенанта Ансельма фон Штеерхофа, с детьми, вышла из кареты и была удостоена приветственного слова, которое от лица крестьян бургграфства произнес староста Вайберхугеля, Ладвиг Набожный. Все в колонне очень обрадовались, что это не народный бунт, а торжественная встреча.
Кроме приветственного слова, ее светлость графиня удостоилась подношения в виде тяжелого сундучка, обитого зеленой кожей.
Граф барабанил в стенку кареты и громко спрашивал у кучера:
Чего там?
Кучер, место которого, в связи с ответственностью момента, занял сам гофмаршал Дитфрид Верхний, отвечал:
Серебро, ваша светлость. Талеры. Как есть полный сундук серебра!
После вручения подношений, деревенские девки одели на головы графини, ее деток и башку лейтенанта, Хранителя Арсеналов, венки из полевых цветов, и на этом мероприятие было окончено.
Когда впереди показались городские башни, все разом замолчали. Только граф раздраженно сказал:
Смотри и вправду город.
Нужно хорошенько поспрашивать, что это за город. Язвительно сказала ему мать. Может нас, куда в Мюнхен привезли. А жителей подкупили, чтобы они врали тебе, что это какой-то Шаффурт.
Кортеж еще не доехал до ворот, как последовала вторая остановка. Граф не стерпел и, самостоятельно открыв дверь кареты, высунулся наружу.
На этот раз дорогу перекрыла еврейская диаспора Шаффурта. Раввин, Елизар Шварцшильд, от лица всех евреев выразил радость по поводу приезда госпожи Ренаты. Было сказано, что подданные графа, исповедующие иудаизм, бесконечно рады лицезреть еще одного представителя славного дома Шаффуртов и в знак этого преподносят свои скромные дары.
Дары включали в себя: маленький ларец с золотыми дукатами, сундучок с монетами серебряными, шпагу, ножны которой были отделаны серебром, для маленького Ансельма и футляр с каким-то украшением для крошки Анны Бенедикты.
У графа Хенрика закружилась голова. Причем настолько, что он чуть не рухнул с подножки кареты в придорожную пыль. Хорошо фаворитка заметила, что любовник поплыл и втащила его внутрь.
Там две тысячи не меньше. Шептал граф посиневшими губами и, отталкивая фаворитку и мать, пытался снова выглянуть наружу.
Хорошо в это время кортеж снова тронулся, и графу не пришлось ударить в грязь лицом.
Первое что увидели приезжие попав в город, была церковь Святой Катерины и Сенная площадь, полная народу.
Площадь миновали без остановки, ведомые каретой графини. И вскоре достигли площади Соборной.
Здесь, перед ратушей, графине была подготовлена третья торжественная встреча. На крыльце ратуши и перед ней плотными рядами стояли сословия города, под знаменами. Все были одеты очень торжественно, в гильдейские и цеховые костюмы. С балкона ратуши свисали дополнительные флаги. Гремели фанфары.
Навстречу карете вышли городские патриции. Все как один с золотыми бляхами на груди. Ее светлость Беатрисса Рената фон Хундевайд вышла из кареты. И не абы как. Расторопные подмастерья успели раскатать под ноги дорогой гостье ковер.
На остальных приехавших внимания никто не обращал. Граф к карете которого не подошли, сидел и раздувался от негодования. При этом он заявлял присутствующим, что не выйдет наружу, если его торжественно не выведут. Все происходящее задевало его графскую честь. Лучшим выходом, из этой ситуации было немедленно развернуться отправиться домой и объявить бургграфу войну. Проблема была в том, что война требовала денег. Один мушкетер обходился в талер, ежедневно. А, денег не было. Приходилось сидеть и страдать. Другие его спутники были не столь щепетильны. Сановники просто вышли наружу, а служилый люд пониже рангом камеристки, фрейлины и юнкера кинулись к карете графини, чтобы не пропустить торжества момента.
Приветственное Торжественное Слово произнесли, вступая по очереди, оба бургомистра. Когда Иохан Черный и Рикерт Австрийский сказали все положенные речи и заверили ее светлость во всем, что полагалось по протоколу, наступил очередной сюрпризный момент. В карету графини поволокли дары. Они включали в себя: отрезы материи, шелковые ткани, турецкий ковер, и два сундучка с таинственным содержимым. Судя по тому, что каждый сундучок, сгибаясь, в три погибели, волокли дюжие парни, весили они немало. Не менее ста пятидесяти марок каждый, на глаз. Граф рухнул на сидение кареты и застонал, как от зубной боли.
Учитывая то нетерпение, с которым ждут госпожу графиню в замке, церемонию поднесения даров не затягивали и вскоре кортеж двинулся дальше.
Вдоль всей улицы, ведущей от площади к Замковым воротам, стояли горожане, горожанки и их отпрыски. Все в едином порыве приветствовали проезжающих подбрасыванием головных уборов и криками: «Виват!», что указывало на то, что Шаффурт город, продвинутый в культурном плане, и тут знают, как нужно проводить массовые мероприятия.
За Замковыми воротами города, лежал мост, а за мостом стояли Малые ворота замка. За Малыми воротами Нижний двор.
И в самом деле замок. Возмущался граф, откинув окошко кареты и высовываясь наружу.
Не понимаю! Ничего не понимаю. Этот Шаффурт не меньше Нюрнберга, а все считают, что его не существует. Совершенно ничего не понимаю.
Граф, не высовывайтесь. Дергала мать сына за сюртук. Не хватало, чтобы вы еще ненароком расшиблись, в конце пути.
Как только кортеж графа Хенрика, миновал вторые ворота и оказался в главном дворе, возникла небольшая заминка. Все путешественники, как один, покинули экипажи и стали метаться по углам, в поисках мест, где можно было справить нужду. Причем в силу устоявшихся в средневековом обществе традиций, мочились где попало. Мужчинам было проще была бы стенка. Дамы расправляли юбки и приседали в более укромных местах. Напрасно дворня бургграфа призывала гостей к порядку и указывала пути к отхожим местам. Гости на это не реагировали никак.