Храм Алкида-Астарты в яви впечатляет, сколько на него ни смотри. А если уж впервые в жизни, то потрясение обеспечено.
Смертным входить в Храм полагается через главные двери, к которым ведёт Восходящая парадная лестница. За входящим издали, с двадцатиметровой высоты непревосходимых силы и красоты, наблюдают Геракл с Афродитой. Здесь, на лестнице, легко определить всю суть человека. На кого из кумиров он обратит своё внутреннее внимание, как и на какие части мраморных тел посмотрит, что за вегетативные реакции проявит Выявляется даже то, что он в течение года тщательно скрывал от всех и, может быть, от себя самого. Астарта-Афродита, полуобнажённая, слегка наклонилась, открыв взорам грудь изумительных очертаний. Прочие линии её организма отличаются не меньшей обольстительностью. Геракл, вооружённый палицей, с наброшенной на плечи львиной шкурой, готовится присесть на камень, второе столетие замерший в готовности у ног. Занятые шкурой и палицей руки героя не могут прикрыть могучей мужской откровенности, отчего голова его чуть склонилась в недовольстве, веки полуопущены, а взор горит ненавистью к скульптору. Я не разделяю сексуальных пристрастий Фрикса и Гектора, хотя племя нетрадиционалов давно более традиционно, чем иные, но изучил статую Геракла в мельчайших подробностях. Всё-таки, уверен, героя следует приодеть, Афродита не столько откровенна в демонстрации первичных половых признаков, да и эрекции ей иметь не дано. Друзья не считают меня другом Эроса и признают недостаточно раскрепощённым. Теперь же я вне всяческого осуждения. Могу открыто потребовать: «Одежду измученному Алкиду!» Но что это изменит?
Храм сооружён по принципам воссозданной, эллинской архитектурной бионики. Принц, лишь мельком глянув на фигуры Геракла и Афродиты, обратил внимание на колонны, несущие на себе тысячетонный фронтон Храма Земли. Его чрезвычайно экзотичного спутника успели увести служители, и юный принц мог бы вести себя более непринуждённо, не дедушка ведь. Или не кровь течёт в его жилах, а кисель мороженый? Со стороны Алкида колонны изображают мужские ноги от ступней до бедра, со стороны Астарты женские. Каждый житель Земли знает, что образцом для колонн послужили ноги победителей и призёров Первых истинно планетарных Олимпийских игр. И знает их имена, горящие огнём вечности на алтарной стене Храма. Теперь и моё имя среди них. И что я потерял в ряду мёртвых символов?
Всезнающая Светлана на правах хозяйки бала оживлённо и по-взрослому рассказывает принцу легенду о древних строителях несуществующего в реалиях храма Аполлона. Она цитирует по памяти неизвестный мне источник; надеюсь, таким засушенным языком собственные мысли она не будет выражать. Иначе быть ей единственной почётной девственницей в своём поколении. Что, по-моему, не так противно, как служение Афродите в её же храме.
они задумали соорудить такую колоннаду, чтобы каждая колонна и оставалась стройной, и надёжно держала свою часть тяжести. Каким может быть наименьший диаметр колонны, они не знали. Законы прочности пришли много веков спустя. И вспомнили о ногах. Измерили след ступни в отношении к росту человека. Получилось, что опорное основание должно составлять одну шестую высоты это отношение и было положено в основу при изготовлении колонны храма
Я слушал с полуулыбкой и думал о том, как избежать обряда, восстановленного вместе с принципами греческой архитектуры. Победившие в мировых единоборствах и награждаемые почётным гражданством получают право на ночь со жрицей Афродиты рядом со статуей Геракла, у камня, на который древнему герою никогда не присесть. Надоест ему как-нибудь терпеть разгул страстей под ногами! И грохнет палицей по своим да чужим причиндалам. К чему мне бессмысленный риск? Объединяя в соитии мужскую и женскую стороны храмового комплекса и всего мира людей, ночь любви ставит точку, делает выдающегося гражданина истинным победителем. Как же быть? Не знаю, как обставить свой отказ от ритуала. Ведь право сделалось обязанностью. Не желаю я совокупления со жрицей, кстати, хорошо знакомой по годам, проведённым вместе в Детском центре. Не представляю я себя в постели ни с одной женщиной, кроме Элиссы. Да, не поймут меня яростные приверженцы любовного либерализма, приклеят ярлык гордеца и борца против свободы самовыражения! Но какое мне дело до их оценок? А Светлана переключила внимание принца с именных олимпийских лодыжек на Афродиту и рассказывала о значении атрибутов эталона женской красоты: цветках розы и мака, веточке мирта, яблоке, о волшебном поясе, таящем секрет женского обаяния и тайну гарантированных любовных побед.
а её жрицы, Светлана хитренько прищурилась и, подняв кудрявую головку, заглянула в лицо принцу, отдаются за плату не первым призёрам за подарки в её половине Храма. Ты, конечно, будешь таким в следующем году. Но не первым. Илларион вот смог бы. А какой подарок ты приготовишь? А постель у жриц такая роскошная!
Принц явно не знал, что отвечать, смутился и сделал вид, что не всё понял из объяснений юной искусительницы, которая живую гетеру и в глаза не видела. А я окончательно решил, что Светику катастрофически не хватает мужского, отцовского влияния. О, времена, о нравы Столетия текут, а они никак не желают меняться. Или я действительно ничего не понимаю в любви. И наивный довод, что в природе, во время гона, самец ищет самку, себе же подобного игнорирует, устарел и смешон. И полигамия может быть не только призванием, но и работой. Гражданским долгом.
Отовсюду светят разномерные экраны Хромотрона: каждый из входящих видит себя многократно умноженным, словно его мгновенно тиражировали через тайные аппараты клонирования. Толпа кругом нас восторженно ревёт. Парадные ворота Храма приветствуют набором сменяющихся картинок, воспроизводящих художественно, а частью документально, наиболее значимые моменты моей жизни. Я всматриваюсь и удивляюсь: как это церемониймейстерам Консулата удалось узнать то, о чём я сам напрочь забыл? Вот, к примеру, я рядом со вторым своим воспитателем гражданином Ляпкиным, удивительно тощим и костлявым любителем рыбалки. Воспроизводится минута выбора имени жизни. Сегодня остаётся восхвалять чуткую интуицию «Ляпсуса», приобщившему меня к ближнему кругу Геракла. Только я знаю и помню, что обезжиренный любитель рыбки очень желал присвоить мне имя Емельян. При этом имея в виду не сомнительной славы бунтаря Пугачёва, а Емелю-чудака из древнерусской сказки. Но я вовремя залез к нему в череп и предложил свой вариант. После горе-наставник неделю ходил чумной, не понимая, что с ним. Я же трясся от страха разоблачения. Очень мы с ним не любили друг друга. Прирождённые наставники не идут в Центры воспитания, потому что не обделены и другими талантами.
За порогом Элиссу, Светлану, Фрикса и Еремея как-то незаметно «отсеяли». Меня с принцем встретил сам Теламон и сопроводил «дорогих гостей» по изумрудной травяной дорожке к возвышению у алтаря Алкида. Народ почтительно расступался перед нами, в помещении праздничная тишина и «томное благолепие», как заметил я себе. Столик на возвышении предусматривал места для четверых. Четыре лица, четыре нити судьбы Ниточкам, похоже, предстоит тесно сплестись. Я невольно загляделся на Сиама: тот смотрится как девица на выданье. Вроде бы и мужской наряд, но столь же успешно подошёл бы и невесте в день венчания; одна сорочка прозрачного шёлка чего стоит! Признаюсь, на детали его наряда я обратил внимание в конце дня и, увлёкшись их помрачающей изысканностью, просмотрел выражение глаз. Если бы не это упущение, смысл прощального взгляда был бы сейчас ясен. В глазах всеми любимого Сиама прячется много всякого добра. В смысле скарба.