Бумага, на которой зафиксированы следственные действия, преимущественно итальянского производства и относится к XVI веку. Изначально к порче документов, составляющих все дело, привело плохое обращение с ним, в результате чего, поврежденное излишней сыростью, дело расклеилось и порвалось на части59.
А. П. Богданов провел комплексное исследование подлинника дела с целью реконструкции хода и содержания обыскных мероприятий, произведенных следственной комиссией. Исследователя интересовали вопросы о подлинности дела, его авторстве, времени и месте создания, а также соответствие текста документа, представленного 2 июня 1591 г. (Обыскное дело) Освященному собору тексту обыскного дела, явившемуся результатом документирования работы Обыскной комиссии в Угличе60.
В ходе исследования была проведена почерковедческая экспертиза,
По результатам своего исследования Богданов пришел к следующим выводам: обыскное дело целиком написано на бумаге, бытовавшей в России в начале 90-х годов XVI века; в деле имеются как черновые листы, так и перебеленные. Подлинник дела был написан и отредактирован в Угличе; обыскное дело не могло быть написано в той последовательности, в которой оно было доложено 2 июня 1591 г. в Москве.61
В основном дело составлено во время непосредственно ведения следствия, хотя часть листов с опросными речами являются беловым вариантом. В то же время исследователь обращает внимание на то, что перебелены они могли быть как в Москве, так и в самом Угличе, а уже оттуда, вместе с остальными материалами в виде свитка доставлены в столицу.
Писцы пользовались общими запасами бумаги, причем каждый из них брал столбцы из заранее нарезанной пачки листов. Все писцы комиссии работали сначала над черновыми записями показаний, и лишь затем перешли к их переписке. Таким образом, и в расположении почерков выявляется общая закономерность, заметно увеличивающая вероятность частных выводов, сделанных в ходе реконструкции дела.
Доктор юридических наук, профессор Леонард Михайлович Колодкин обращает внимание на то, что уже в начале XVIII века дело было без начала и носило на себе не только разрушительные следы времени, но и следы сознательной подтасовки фактов. В частности, некоторые страницы носят следы изъятия части текста, в результате чего размер листов иногда наполовину меньше стандартного листа. По мнению исследователя, вряд ли дело, адресованное царю и Освященному Собору, писали на обрывках. Кроме того, считает Л.М. Колодкин, подготовка дела к докладу велась следователями в условиях крайнего дефицита времени, что стало причиной некоторых промахов не все «зацепки» удалось убрать 62.
Чем же все исследователи аргументируют свою позиции о полной или частичной замене материалов дела или, проще говоря, подделке документов? На какие особенности обращают они свое внимание?
И. С. Беляев указывает на то, что на многих имеющихся в деле показаний, «нет собственноручнаго рукоприкладства»63.
Для начала обратимся к показаниям членов семьи погибшего царевича, представителям семейства Нагих.
Основными здесь можно считать показания братьев Михаила и Григория как по объему, так и по содержанию.
Показания Михаила Федоровича Нагого изложены на двух листах и не имеют его подписи. Некоторые исследователи считают, что данное обстоятельство указывает на неграмотность этого человека64.
Данное утверждение не находит своего подтверждения. Если мы обратимся к упоминавшимся в одной из предыдущих глав документам 1584/1585 года о передаче игуменом монастыря Нагим имений, то увидим, что в ответ на данную игумена была составлена запись-обязательство (отпись) о принятии дара от имени Федора Федоровича Нагого и его сыновей Григория и Михаила о том, что данные угодья не подлежат передаче другим лицам, а в случае смерти Нагих должны быть возвращены обратно монастырю Согласно данной отписи, подпись под ним поставил от своего имени, от имени отца и от имени брата Михаил Федорович Нагой. Отец с другим сыном не поставили подписи на данном обязательстве.65 Означает ли это, что они оба были неграмотны?
В то же время показания его брата Григория, данные во время расследования обстоятельств смерти царевича, изложенные на двух листах, имеют подписи иных лиц, а также будто бы его собственную подпись, которая, однако, указывает только имя, но не содержит фамилии. Именно это обстоятельство стало одним из аргументов (вкупе с другими) оценить подпись от имени Григория Нагого подделкой.66 Тем более, другой лист с показаниями этого свидетеля не содержит его подписи.
Имеются ли иные документы с подписью Григория Федоровича Нагого? Если имеются, то вопрос о подлинности подписи на показаниях Григория Нагого в ближайшее время может быть разрешен.
Отсутствие же подписи на показаниях Михаила свидетельствует в большей степени об изготовлении беловой копии этого документа. Но вот вопрос: были ли показания Михаила искажены при перебеливании? И если были, к чему это впоследствии привело или могло привести? Это уже интересно.
Л. М. Колодкин обращает внимание на утрату между складнями (как он их называет) на странице 21, доказательством чему является оборванный нижний край. В результате размер одного складня составляет только половину стандартного листа. Аналогичным образом, по мнению исследователя, поступили и с протоколом допроса Михаила Нагого. После слов «а на него городовой приказчик возводит» верхняя часть следующего листа состоит всего из семи строк. Вероятно, делает предположение исследователь, на отсутствующей части листа дядя царевича называл имена убийц, и эта часть допроса была уничтожена следователями князя В.И. Шуйского.67
В свою очередь В. К. Клейн, обращая внимание на лист с показаниями Михаила Нагого, делает вывод о причинах отсутствия на нем рукоприкладства. По мнению исследователя, это объясняется утратой части листа, на которой она была помещена.68
Вызывает недоумение у исследователей и протокол допроса пономаря Огурца на том основании, что он назван в одном случае Федором, в другом Федотом.
И. С. Беляев объясняет это тем, что склейка 16-го листа написана не в одно время со второй, отчего при соединении допроса в столбец в разных склейках имена разные. Первая часть допроса написана ранее, другим стилем, имеет короткую строку и широкие поля. Кроме того, по мнению исследователя, составители дела «не дали себе труда проверить позднейшую приставку, оставив грубые следы подделки, некогда может быть изменившей в самом корне показания Огурца».69
Кроме того, первая часть допроса Огурца содержит только семь строк, что, по мнению исследователей, является очевидными признаками фальсификации материалов следственного дела.
В свое время А. С. Суворин высказал мнение, что следственное дело, привезенное из Углича, было черновиком, который впоследствии дьяк Елизарий Вылузгин обработал и превратил в беловой вариант дела для доклада царю. Однако, как считает Суворин, не имея времени, Вылузгин «монтировал» беловик частями подлинных документов, что объясняет наличие «рукоприкладства» лишь на части протоколов допросов.
Данная точка зрения не находит подтверждения в исследовании А. П. Богданова, который установил, что следственное дело составлено тринадцатью людьми, каждый из которых имеет свой индивидуальный почерк70. Причем из 54 склеек Елизарий Вылузгин является непосредственным «автором» лишь одной содержащей показания Андрея Александровича Нагого. Кроме того, Вылузгин сделал несколько поправок к другим документам.