Мужчина проверил по компьютеру данные и коротко ответил:
Да.
А не могли бы Вы сказать мне её имя? я всё ещё не мог поверить, что переспал с женщиной, не зная, как её зовут.
Это конфиденциальная информация, сухо и безразлично произнёс служащий.
На стойку аккуратно легла бумажка номиналом в пятьдесят евро. Она призывала разбить оковы закона о хранении персональных данных.
Номер триста двадцать восемь был забронирован на имя Роберто де Анджелиса, мужчина цепкими пальцами схватил купюру и с ловкостью фокусника спрятал её.
Спасибо, кивнул я.
Деньги были выброшены на ветер. Моя девочка-опиум растворилась в огромном мире, не оставив мне ни малейшего шанса найти её.
Глава 2 Вера
Не все итальянцы одинаково прекрасны. Думаете, потомки древних римлян поголовно стройны как кипарисы, обладают рельефными торсами, богатой тёмной шевелюрой и томными глазами-маслинами? Вы ошибаетесь.
Если ты нелегальная иммигрантка, авантюристка в поисках лучшей доли, то, скорее всего, тебя будет лапать своими потными ручонками какой-нибудь лысеющий мужичок низкого роста с отросшим пузом. Ты будешь ловить на себе похотливые взгляды его поросячьих глазок и выслушивать сальные шуточки в свой адрес. И ты не сможешь послать его куда подальше, потому что теперь твой кров и еда зависят от него.
Ах, да! Забыла представиться. Меня зовут Вера. Я куртизанка, жрица любви, элитная проститутка, если хотите. И это моя история.
Я приехала в Италию три недели назад. С билетом в один конец. Ну, технически, у меня был обратный билет, но я не собиралась возвращаться в Россию. Моя двоюродная сестра настойчиво приглашала меня к себе на протяжении последних двух лет. Рассказывала о прекрасной сытой жизни в Милане, о роскошных мужчинах, подкрепляя свои восторги фотографиями на фоне умопомрачительных пейзажей и памятников архитектуры. Правда, её итальянский муж слабо походил на альфа-самца из влажных женских грёз. Зато, по словам Нины, был человеком добрым, заботливым и богатым.
С Нинкой мы выросли вместе, если так можно сказать. А точнее, будучи на десять лет старше, она вырастила меня. Мы жили в богом забытой деревушке, детьми в которой (к счастью или нет) социальные службы не интересовались.
Мои родители пили по-чёрному. Мать, пока была жива, ещё иногда выныривала из синей реки забвения, а отец Его я помню штрих-пунктиром. Он то появлялся, то исчезал. И неизвестно, что было лучше. Ибо когда папа воссоединялся с семьёй, то есть с нами, первые два дня царила идиллия, а потом ругань, побои, сломанная мебель и разбитая посуда. После его уходов мать рыдала и пускалась в продолжительный загул.
Во всём этом адище единственным светлым пятном оставалась Нинка. Её родители тоже не были идеальными, но, по крайней мере, у них всегда находилась еда и одежда для меня.
С двоюродной сестрой мы держались друг за друга, вернее я за неё. Поэтому, когда три года назад она объявила, что уезжает в Италию работать "баданти" (прим. автора badante сиделка, ухаживающая за стариками) для меня это стало настоящей трагедией.
Нина всегда говорила, что я способная, и настояла на моём поступлении в педагогическое училище после девятого класса. Сама она нигде не училась, но к тому времени устроилась разнорабочей на фабрику в районом центре.
Жили мы в общаге от этой самой фабрики. Крошечная комнатушка с щербатым столом, колченогим стулом и табуреткой, незакрывающимся шкафом, двумя кроватями с панцирными сетками, насквозь пропахшая сигаретным дымом и прогорклым жиром, запах которого просачивался из общей кухни сквозь щели в фанерной двери была отдельным предметом гордости Нины. Именно из-за жилья сестра не хотела менять место работы, хотя зарплаты разнорабочей ей хватало ровно на неделю.
Нина любила шиковать. Ну, настолько, насколько тогда я имела представление о "шике". Сестра покупала косметику, духи, одежду, украшения «под золото», телефоны последних моделей, тусила в местном баре и на дискотеке. Я могла только догадываться, откуда у Нинки берутся деньги. Частенько она не приходила домой ночевать, но я никогда не задавала лишних вопросов. Она говорила, что остаётся у своего жениха. Я ей верила. Так было проще.
Новость об отъезде Нины прозвучала как гром среди ясного неба. Помню, что даже расплакалась. Но пробивная Нинка каким-то загадочным образом договорилась с комендантом общаги, чтобы меня не выселяли до окончания учёбы. Правда, на место сестры хотели поселить другую девушку. Жить в одной комнате с чужим человеком было страшно, но гораздо страшнее оказаться на улице.
А вскоре выяснилось ещё одно «незначительное» обстоятельство: проживание в общежитии стоило денег. Да и запасы макарон и гречки, оставшиеся от Нинки, стремительно заканчивались. Так я пошла работать посудомойкой в бар, а потом перевелась на должность официантки.
Первое время Нина часто писала. В Италии ей пришлось несладко. Итальянский язык давался с трудом. Родственники старика, за которым она ухаживала, свалили на неё всю работу по дому, но платили только двести евро, аргументируя это тем, что Нинка живёт у них и питается. Никогда неунывающая сестра клялась, что как только закончится её контракт, вернётся в Россию. И видела она эту заграницу в гробу и в белых тапках.
А потом Нина пропала. На сообщения и звонки не отвечала. Я жутко переживала, даже ходила в полицию. Хотела подать заявление в розыск. Но надо мной только посмеялись: мол, проститутки часто исчезают. В то, что Нинка уехала работать сиделкой, никто не поверил.
Вдруг спустя год она объявилась сама. Уже в новом статусе «синьоры», абсолютно довольная жизнью.
Начинай учить итальянский язык, первое, что сказала сестра. Закончишь свою шарагу, я заберу тебя к себе.
Мне не очень хотелось ехать в другую страну. Там всё казалось чужим, непонятным. Но смерть мамы, когда я училась на последнем курсе, сыграла свою роль. Я осталась одна на всём белом свете, а Нинка, единственный близкий человек, жила в Италии и постоянно приглашала к себе.
Так я оказалась в аэропорту Милана.
Чао! Чао, дорогая! закричала Нина, смешивая русские и итальянские слова. Я так рада тебя видеть! Наконец-то ты приехала!
Её муж стоял рядом и откровенно разглядывал меня, словно перед ним была диковинная обезьянка.
Познакомься, это Джино, мой муж, продолжала тарахтеть Нинка.
Очень приятно, ответила я, вспоминая слова из разговорника итальянского.
Джино был почти в два раза старше Нины, но её это абсолютно не смущало. Он занимался ресторанным бизнесом, как рассказывала сестра. А на деле оказался владельцем небольшой траттории, куда меня и пристроили работать.
С утра до вечера я чистила овощи, мыла полы, выполняла самую грязную работу. В зал к посетителям мне было запрещено выходить. Нинка тоже работала в траттории, но на должности администратора. Джино занимался закупками продуктов, бухгалтерией, однако большую часть времени вальяжно прохаживался по своему заведению, приветствуя особо важных гостей.
Траттория находилась на первом этаже здания, а на втором жили мы. Ну как жили Мне выделили коморку, которая, очевидно, не предназначалась для людей, потому что в ней не было окон. Но я всё равно была счастлива. Тогда я верила в лучшую жизнь.
Тревожный звоночек прозвучал почти сразу. Однако я его не распознала.
Вера, пойми меня правильно, но пока зарплату мы тебе платить не будем, строго сказала Нина в первый же день. Ты живёшь у нас, кушаешь и вообще я тебе прислала свои сто евро на визу. Были бы мы в России, всё бы было по-другому. Но здесь все просто помешаны на деньгах. Джино сказал, что мы начнём тебе платить через месяц. Я не могу перечить мужу.