Мстительный дух создаёт геопатогенные зоны, вспомнил я из прочитанного. Попадая в них, человек чувствует резкий упадок сил, духовных и физических, впадает в сумеречное состояние души и хочет плакать.
Плакать я не хотел. Хотел выбить дурь из дурака Геры и хотя бы тем успокоить нервы Но шеф особо подчеркнул: гость должен чувствовать себя комфортно. К сожалению, до этого и без мордобоя было далеко.
Кое-как сковырнув себя с табурета, я принялся рвать дверки шкафов, одну за другой, пока не нашел полиэтиленовый сине-красный килограммовый пакет с надписью: "Соль йодированная, пищевая".
Зубами вскрыв упаковку, я стал сыпать соль на пол, двигаясь вокруг барной стойки, захватывая в круг себя и скрючившегося у ножки стола Геру.
Скулить тот уже перестал, но лежал в позе эмбриона, обхватив ножку руками и ногами, зажмурившись и выплёвывая воздух вместе со слюнями, сквозь крепко сжатые зубы.
Очертив круг, я бросил пустой пакет на пол и вновь полез в шкафчик. Где у шефа хранится "Арктика", я знал. И теперь я это чувствовал самое время было её достать.
О дикости и нереальности происходящего я больше не думал лужи крови, оставленные призраком, только начали подсыхать
Гере я влил водки, просто разжав зубы горлышком. Он глотал, как голодный младенец молочную смесь. Гулко и со всхлипами.
Себе я налил в рюмку и высадил одним махом, не почувствовав ни вкуса, ни запаха. Налил еще одну с тем же результатом.
Потянулся к пачке, но та была пуста. Тогда я взял сломанную Герой сигарету со стола, прикурил и выпустил дым в пол. Поспешно отвёл глаза Как и кровь, раздавленные насекомые остались на месте, и приятности вида не способствовали. В воздухе преобладал тяжелый металлически-маслянистый запах. Смешиваясь с перегаром Геры, букет был непередаваемый.
Поднявшись с табурета, я вытянул руку стараясь не выйти из солевого круга и открыл форточку. В лицо ударил морозный воздух. Пахло снегом, мокрым асфальтом, выхлопными газами и своеобычной сыростью реки, которая не исчезала даже в самый лютый мороз.
Так я стоял минуты три: глубоко дыша, перемежая вдохи с затяжками. Выпускал в форточку сигаретный дым, и ни о чём не думал.
Наклонился поднять Геру, только когда почувствовал: отпустило. Я готов разговаривать, не калеча подозреваемого
Подняв гостя за воротник пальто, я взгромоздил его на стул с табурета тот бы сверзился, и прислонил к спинке.
Сколько ты продул, Герасим?
Говорил я тихо, положив руки на стол, как любил это делать шеф только без револьверов. И глядел на него эдак проникновенно
Гер Герман я. А не Герасим, сказал тот, жадно глядя на бычок у меня в пальцах.
Это несущественно. Так сколько?
Две Двести штук. Зелёными.
Неудивительно, что Гера начал заикаться. А я вновь вспомнил отца: также, как и у него, у меня была гетерохромия один глаз карий, другой зелёный. Так вот: отец говорил, что правду он может вытянуть из любого. Стоит пристально посмотреть и человек начинает заикаться А потом выкладывает всё, как на духу. Большого значения этой своей особенности он не придавал, но втайне очень гордился.
Со мной, чтобы заикались, ещё не бывало. Но взгляд разных глаз, я заметил это давно, внушает большие неудобства. Особенно, если психика и так в полном раздрае
Когда? выстрелил я новым вопросом.
Месяца Ик, полтора назад.
И не отыгрался.
Не, сука.
Плечи Геры поникли. Из груди вырвался тяжелый вздох.
Я прищурился: Гера бессовестно врал. За те пару часов, что мы знакомы, я его уже видел всякого: и наглого, и пьяного, и трусливого, и вообще без всякого соображения А вот сейчас Гера врал. Неумело отводил взгляд, пыхтел, теребил пуговицу на пальто.
Ты кровь видишь? спросил я.
Ну
Что "ну"?
Ну вижу
Дальше была чистая импровизация, которая, как я потом узнал, недалеко ушла от истины.
Это значит, она кого-то нашла, понял? Не получилось достать тебя полетела, напала на какого-то бедолагу, и загрызла И теперь его смерть на твоей совести, Гера.
Одним бомжом больше, одним меньше, всё так же пряча глаза, угрюмо и упёрто пробубнил гость.
Но ты ведь не можешь прятаться от неё вечно. Однажды ты выйдешь на улицу, и она
Вы обещали! заверещал Гера. Вы обещали защитить меня от неё!
Обещал мой шеф, спокойно сказал я.
Эх, жалко, не осталось сигарет! Как бы эффектно и хладнокровно можно было выдуть дым из ноздрей, затушить бычок как точку в предложении, как окончательный приговор
Твой шеф сказал, что я могу больше ни о чём не беспокоиться, упорно глядя в стол, бубнил Гера. Сказал, что он займётся моим делом, и что я
Я могу выкинуть тебя из круга, сказал я, начиная закипать. Обо всех навыках переговорщика я в этот момент как-то забыл, не думал. Могу просто стереть соль в одном месте, впустить духа, а потом выйти и запереть круг вновь. И шеф будет ни при чём. Его ведь здесь нет, а я скажу, что ты сам
В этот момент я ненавидел себя. Ненавидел всей душой, всеми жилками и клеточками. И я был рад, что Гера прячет глаза: потому что мысленным взором видел совсем другие. Огромные от боли, чёрные от расширившихся зрачков, жгучие от ненависти. В них горел огонь фанатизма, негасимый пламень веры
Давай, колись, Гера, сказал я, успокаиваясь. Ты ведь отыгрался, верно? Воспользовавшись секретом той своей знакомой он упорно молчал. Оговорка по Фрейду. Знаешь, что это такое? Это когда преступник сам, не осознавая, хочет, чтобы его поймали. Он ошибается намеренно, сам даёт подсказки. Ключи к преступлению, котороя он совершил.
Я не преступник! завизжал гость. Это был несчастный случай, я не хотел, он прижал кулаки к глазам и снова зарыдал. Сквозь сопли и слёзы доносилось бормотание: Я не хотел, так получилось Она сама
Может, ты и не хотел, сказал я. Но видишь ли, дух думает иначе. Он не стал бы являться тебе, если б не верил, что виноват именно ты. А теперь самое главное: не зная, что конкретно ты сделал, я не смогу тебе помочь.
Геру трясло.
Ладно, давай я буду говорить, я знал, что так легче. Когда говорит кто-то другой, ты как бы и ни причём. Просто киваешь в такт словам кто тебе запретит? Но сам, сам ты ничего не говоришь У тебя есть знакомая, которая пользуется необыкновенным везением в картах, так? Гера мелко закивал. И проиграв двести тысяч, ты пошел к ней, снова кивок, кулаки прижаты к глазам.
Я вспомнил слова Геры, сказанные про карты: Играю я редко, остаюсь при своих
Ты ведь не любил рисковать, правда? Не любил ни крупных выигрышей, ни проигрышей. Но в тот раз тебе не повезло. А отдавать-то нечем, верно? И ты пошел к ней В ногах валялся, умолял. И она согласилась. Она бы и так согласилась, но видеть твоё унижение ей было приятно. Что было дальше?
Она назвала мне карты, я налил Гере водки, и он выпил её, икая и причмокивая, как воду. И сказала ставить по одной, один раз за талью. Но главное условие Главное, выиграв трижды, никогда больше не играть. Вообще. И я обещал, после водки Гера пришел в себя, и теперь слова лились из него потоком не остановить. Отыгрался, на следующий день поставил ещё Выиграл.
И он вновь замолчал. Вновь уставился в стол, затеребил пуговицу.
Дай угадаю: тебе показалось мало.
Тебе когда-нибудь шла карта? сипло спросил Гера. Это Это круто. Как будто ты хозяин мира.
Значит, тебе показалось мало, уточнил я. И ты поставил в третий раз. И конечно же, проиграл.
Сука, устало выругался Гера. Разве можно так над человеком издеваться? При разводе забрала всё: дом, машину, дачу на море У меня осталась только игра. Но она умудрилась отнять и её.
Значит, этой женщиной была твоя собственная жена.
Она меня сделала. Обобрала сверху до низу. И всё из-за секретарши. Отомстила, блин. Я не хотел её убивать. Справедливости хотел он посмотрел на меня с вызовом. Нос хлюпает, глаза красные Я не хотел её убивать.